Алексей Баев - Введение в человечность [СИ]

— Рискуют.

— А что делать? Сейчас все рискуют. Без риска, Сервелант, жить скучно. Тебе ль этого не знать, Змей? Или ты уже не индеец?!

Я не ответил, и разговор наш прекратился сам собою. Еле досидев до конца рабочего дня, я вырвался из склепа, которым мне чудилась теперь родная лаборатория и, быстро сбежав по центральной лестнице, оказался в вестибюле перед вертушкой. Невзрачного не было. Милиционер запивал бутерброд с колбасой чаем, налитым в граненый стакан. Меня чуть не стошнило.

Да, я совсем забыл тебе сказать, Леша, что колбасу есть до сих пор не могу. Боже упаси, не вегетарианец я нисколечко, но ведь вы, люди, тоже себе подобными не питаетесь. Выродков всяких, каннибалов, поминать не будем — сам знаешь, в семье не без урода.

На милиционере остановились? Ага. Подмигнул он мне и улыбнулся, вспомнил.

— До свидания, — говорит, — Сервелант Николаевич.

— Всего доброго, — отвечаю. И на улицу.

Дорогу перешел, собрался сворачивать к дому своему, тут меня сзади за локоток кто-то — хвать.

— Испугался?!

— Н-ну, Коля, елки палки, — узнал я папашу по голосу, — ты в своем уме?

— Прости. Так, настроение хорошее.

— С чего оно у тебя хорошее-то?

— Да ни с чего. Просто. Отпуск, Змей, штука замечательная. Слушай, а пойдем-ка по кружечке пивка дернем, а? Я тут забегаловку рядышком знаю, когда здесь жил — постоянным клиентом считался. Каждые две недели захаживал — после аванса и в получку. Там вобла и лещ всегда. Пойдем!

— А чего не пойти, коль угощаешь? Пойдем.

По дороге я пересказал Николаю наш утренний разговор с Тычковым. Он, слушая меня, сопел задумчиво, откашливался, а когда я рассказ закончил, вдруг рассмеялся.

— Так это ж здорово, Змей! Я и не ожидал такого крена в нужную сторону. Соглашайся, даже не вздумай отказываться! Мы его с поличным возьмем.

— Нет, — отвечаю, — Коля. Не взять нам его с поличным. У него сам министр в тылах.

— А ты откуда знаешь?

— Наташка сказала. Она, похоже, сама в трансе. Боится. Говорит, что против системы не пойдешь. А Макарыч теперь в системе. Понимаешь, о чем я?

— Да брось ты, Сервелант! Он в такой же системе, как и мы с тобой. В обычной заднице он, только сам пока этого не видит. Министр, елки зеленые! Тоже мне, шишка. Если б он под КГБ сидел — другое дело. А наш министр — тьфу. Завтра на его место другой сядет, и останется наш Сайгак-переросток не за дубовым столом, а по ним. За меня не переживай. Даже если и не получится ничего… Двушка есть?

— Сейчас гляну, — я выгреб из кармана горсть мелочи, — ага, даже две. Держи обе.

— Домой звякну, подождешь?

— Звони.

Я достал сигарету и хотел закурить. Черт, спички в халате забыл. Пока прикуривал у прохожего, Николай вышел из телефонной будки.

— Слушай, дружище, поехали к нам? В пивнуху всегда успеем сходить. Танька говорит, что подруга ее зашла. Она вас с ней давно хотела познакомить. Есть желание?

— Что за подруга? — спрашиваю.

— Поехали, — а сам меня уже за рукав к остановке тянет, — увидишь. Тебе понравится. Ты ж у нас теперь одинокий? С Наташкой-то, как я понимаю, все?

— Похоже, что все. Увяли розы, не успев засохнуть.

— О, да ты у нас поэт! Ты перед Машкой повыпендривайся, она девка романтическая…

— Как скажете, папаша.

— Ох и нудный ты, Сервелант Николаевич. Выше нос, копченый!

Дверь открыла Маринка, только-только вернувшаяся с дедовой дачи.

— Ура! Змей пришел! — девочка тотчас повисла у меня на шее.

В прихожую вышли Таня с подругой…

И вот тут-то, Леша, я чуть дара речи не лишился. Маринка все еще болталась у меня на шее, а я уже начал лепетать что-то нелепое и несуразное, заикаясь и глупо, должно быть, улыбаясь. Хорошо, что в зеркало себя не видел.

— Здравствуй, Сервелант. Знакомься — Мария, моя подруга, — Татьяна выдержала хороший тон, который я тут же нарушил.

— А… Сервелант… Да. Здравствуйте… э-э-э… Мария, сколько лет, сколько зим! Рад… Приятно удивлен… э-э-э… давно мечтал с вами познакомиться… то есть… встретиться… то есть…

— Вы что, знакомы? — Татьяна с Николаем уставились на Марию, но та только удивленно подняла брови.

— Нет… то есть… да, — волнение охватывало меня все сильнее, — в общем… почти… как бы вам сказать-то… Мы виделись на дне рождения…

— Чьем?

— Моем…

Тут все удивленно уставились уже на меня. Я аж совсем засмущался. И даже покраснел…

Вот так, Леша, нежданно-негаданно, вопреки собственному неверию, я и встретился с Марией Станиславовной. Помнишь, я тебе рассказывал про женщину с эротичными руками, товароведа из гастронома? Она, эта богиня, эта нимфа стеклянных витрин, красивая до безобразия и обольстительная до одурения, стояла передо мною в прихожей Татьяниной квартиры. С судьбой, Лешенька, можешь в прятки играть, можешь в жмурки, все равно никуда ты от нее не денешься. Раньше или позже, но исполнится то, что на роду у тебя написано. И если ты человек достойный, обязательно фортуна тебе улыбнется, поверь мне, выдержанной колбасе. Колбасе, умудренной жизненным опытом. Но коль решил ты подобно глупой кошке гадить на придверные коврики в парадной, жди, что и на твой коврик кто-нибудь… И это в лучшем случае. Обязательно такое случится, не сомневайся даже.