Даниэль Шпек - Bella Германия

Винсент посмотрел на нее удивленно.

– Если решил наказать меня, необязательно приглашать в ресторан. Просто скажи, что больше не хочешь меня видеть.

– У нас соглашение, – спокойно напомнил он, – и ты должна его соблюдать.

От его менторского тона Джульетта каждый раз чувствовала себя жалкой замухрышкой.

– Я держу свое слово, – продолжал Винсент. – Мой сын учится там, где он хочет, независимо от того, сколько это стоит.

Но Джульетте вдруг поперек горла встал весь этот спектакль, в котором ей отвели роль статистки.

– Как угодно, – сказала она, вставая.

Публика за соседними столиками насторожилась.

– Куда ты? Джульетта, останься… прошу. – Он тоже встал, взял ее за руку.

– Зачем? Мне больно, Винсент.

– Прошу тебя…

Его голос изменился, в нем проступили нотки нежности. Она продолжала стоять.

– Сама сшила? – Винсент оглядел ее платье.

– Да.

– Превосходно.

Джульетта не отреагировала на комплимент.

– Муж позволяет тебе шить?

Джульетта помешкала с ответом, села, чтобы дать дорогу официанту.

– Я не шью, – ответила она. – Я продаю сыр и колбасу. Подменяю Джованни, который ремонтирует дом в Салине.

– Почему ты опять позволяешь собой управлять?

Это был удар в больное место. И все же Винсент впервые выказал интерес к ее жизни.

– Джованни я обязана тем, что живу здесь и работаю. Винченцо я обязана тем, что я его мать. Мы, итальянцы, живем не только для себя, а вы?

Винсент долго смотрел на нее.

– Многие годы ты была моей семьей. Помнишь, что мы обещали друг другу?.. Я ведь принял все за чистую монету.

Винсент по-прежнему был невозмутим, но Джульетта уже видела, каких усилий ему это стоило. Она вдруг взяла его за руку.

– Это никак не связано с тобой. Я не хотела расставаться. Ты должен понять меня, Винсент, иначе на всю жизнь останешься несчастным.

Их беседу прервал официант, который принес вино, разлил по бокалам и предложил фуа-гра в качестве закуски. Винсент наклонился к своему портфелю и вытащил пластмассовую гондолу черного цвета с золотым орнаментом, украшенную разноцветными лампочками. Ширпотреб, каким торгуют в Венеции на каждом углу.

– Вот привез тебе кое-что. Она мигает, если…

Он щелкнул выключателем и поставил игрушку рядом с тарелкой Джульетты. Лампочки замерцали, гондола переливалась всеми цветами радуги. Винсент улыбнулся, на мгновенье обратившись в того юношу, каким Джульетта знала его много лет назад. Она рассмеялась.

– Ты ездил в Венецию?

– Да.

Джульетта ощутила укол в сердце, ведь в Венецию не ездят в одиночку. Она так и не побывала в городе, куда Винсент когда-то давно собирался ее отвезти.

– Что такое? – забеспокоился Винсент. – Тебе не нравится?

– Нравится.

До сих пор ему не приходило в голову, что этот подарок может ранить ее.

– Я думал там о тебе, когда бродил по венецианским улочкам. Марианна перебрала с фруктами, она плохо себя чувствовала и осталась в отеле. Над каналами висел туман, совсем как в Милане.

Джульетта больше не опускала глаз.

– Ты не представляешь, сколько раз я думала о Венеции и нашем с тобой разговоре. Как бы все сложилось, если бы я тогда сказала «да»?

Ее искренность тронула Винсента, он смягчился.

– Какой была бы наша жизнь, ты хочешь сказать?

– Думаю, ты не был бы так суров по отношению к себе… и ко мне. – Она усмехнулась.

– А ты?

Джульетта пожала плечами. Она даже представить боялась то, о чем он спрашивал.

– Ты была бы такой же красивой, как сейчас, – сказал за нее Винсент.

– А ты… скорее всего, ты не был бы таким романтичным, как сейчас, но уж точно был более расслабленным. – Она улыбнулась.

– А ты, – он тоже улыбнулся, – не думала бы, что счастье – это то, что случается только с другими.

– И?

– И мы сидели бы здесь, как сидим сейчас, и пили бы вино… Вот только кольца на наших руках были бы одинаковые.

Его кольцо с самого начала кололо ей глаза. Конечно, оно было красивее, чем ее. Подступили слезы, но Джульетта сдержалась. Потом они пили вино и беседовали о том о сем, как будто и в самом деле были парой, одной из тех, что сидели за другими столиками, и жизнь их была нескончаемым праздником. Они ни разу больше не помянули ни Энцо, ни Марианну. Оба искали спасения во лжи и делали вид, что ничего не изменилось, что они остались прежними, невредимыми и молодыми, что выбор, решивший их судьбу, до сих пор не сделан, что их прошлое, их семьи – всего лишь одна возможность из многих. Но это было не более чем опьянение моментом.