Леонид Лушников - След заката

— Но-но! — сморщился Петр Семенович, ревниво оберегая фамилию. — Тут выше бери!..

— Ладно, без личностей, — согласился с соседом Трифонов, выставив вперед широкую, как лопата, ладонь, мозолистую, словно верблюжья ступня. — Мы еще живем, тужимся. А кто без хозяйства?! В магазинах шаром покати. Запрут нас в многоэтажки… Да и их-то еще нет. Вот и думай, как дальше жить?! Это скитальцам трын-трава. Куфайкой укроется— рукавом утрется!.. К Назарову надо ехать!

Спорили долго и незаметно опорожнили четверть. Уже завяла зорька, когда мужики разошлись по домам, все же решив наведаться к первому секретарю райкома партии Назарову. В выбранную по всем правилам демократии делегацию вошли Трифонов — основной толкач и затевала, Ветров — герой Гражданской войны и Петр Семенович Березин — человек, воспитавший таких известных в стране сыновей.

— Им не откажут! — крестил старик Круглов в спину делегатов.

Покашливая и пряча налитые самогоном глаза, Петр Семенович вошел в избу. Семья сидела за поздним ужином. Несло яишней, поджаренной на свином сале, немного прогоркшем за зиму. Зоя еще не пришла из больнички. После гибели Александра она не затворилась в себе, как ожидала вся родня, на работе отдавалась сполна, выхаживая больных с особым рвением. Ужинали только Алексей и Катерина. Девчонки ушли в кино, а Павел утек к своим матаням. Алексей в этом сборище участвовать категорически отказался, помня старый опыт, поглядывал на тестя с любопытством.

— Садись, батя, ужинать, — пригласила дочь отца. — А то самогон-то без закуси лакали.

— Какой самогон?! — притворно вылупил глаза Петр Семенович. — Уж забыл, как его пить…

— А то!.. Не прибедняйся. Несет-то не духами!

— Унюхала!..

— Чего порешили? — втиснулся Алексей в перепалку дочери и отца.

— Делегацию выбрали. Я третьим… К Назарову поедем…

— Ну, теперь уж точно вас, как диссидентов, привлекут, — рассмеялся Алексей.

— Каких таких диссидентов? Че такое?! — недобро прищурился Петр Семенович, задумчиво принимаясь за еду. — Слова-то какие-то матерные!

— Это, батя, те, кто противу власти идет, — пояснила ему Катерина.

— Ишь ты! — неподдельно удивился Березин. Даже отложил ложку и ушел покурить на крылечко, думая: «А не зря Алешка заартачился! Вон как!.. А все едино!..»

На другой день выехали в район на машине Трифонова чуть свет. Мост через Бересень возле Айгира все еще сиял проломами, и тронулись через Атамановку, хотя дорога делала большой крюк. Матвей Егорович сидел рядом с Трифоновым впереди, а Петр Семенович, оперевшись о спинки сидений, дышал в затылок и балаболил:

— Алешка стращает. Мол, забреют вас в районе органы. Припомнят все…

— Органам… мы орган покажем! — отозвался Трифонов, глядя на разбитую дорогу. — Не боись — отмахнемся!..

Замолкли надолго. Каждый переживал об одном и том же. В опущенные стекла ветер заносил запахи одевавшейся в летний наряд тайги. Каменистый серпантин, взбиравшийся полого на отрожек, заглатывал споро повороты. Внизу стлалась синяя Бересень, долина, как будто пришлепнутая каменистой глыбой Шоломки. Солнце еще не выметнулось из-за хребтины и тени в ущелье были черными, будто облитыми дегтем.

Лето уже было на той грани, когда все распустилось и зазеленело. И ручьи, стекающие по кручам, не гудели набатной яростью по расщелинам, а журчали жаворонком, все светлея и светлея. А под хребтом, где снег сошел совсем недавно, белым-бело от подснежников.

Приехали в район как раз к началу рабочего дня и сразу же зарулили в центр, хотя у пивзавода уже доилась «корова» и мужики стояли в очереди с разнокалиберными банками.

— На обратном пути заскочим, — проговорил Трифонов. — А то Назаров укатит по делам…

— Потом уж не обрыбится…

Площадь еще была пуста. Взволнованные, они вошли в гулкое и прохладное помещение райкома. Трифонов снял плащ, нарочно высветлив награды. Дежурный офицер, глядя на «иконостас» Трифонова, неуверенно встал на пути.

— Ваши партийные билеты…

— Мы большевики!.. Какие еще билеты? — Трифонов легонько и без особых усилий отстранил рукой малорослого лейтенанта, засучившего сапогами по полу от возмущения, хотел позвонить в караулку, но те уже входили в приемную первого секретаря.

Назаров в это время набивал табаком свою трубочку, стоя у окна и думая о текущих делах. Посевная в этом году задерживалась из-за непогоды, а крестьяне говорят, что каждый весенний день год кормит. От раздумий его оторвала глухо бухнувшая дверь. Он резко повернулся. Всегда бдительная секретарша ныне упустила бересеньских мужиков и почти висела у них на плечах. Назаров рассмеялся: