Леонид Лушников - След заката

— Ха-ха-ха!

— Молчать! Разойдись! — усердствовал незнакомый милиционер с усами на круглом лице.

— Говорят, шахты строить приехали. Землю будут рыть… С лесом завяжут. Уголек будем рубить!..

— Мели, Емеля! Откель у нас уголья! На Малиновку зэков нагнали. Может, они и лес валить будут.

— Где он, лес-то?!

Приехавшие гуськом поднялись на резное крылечко. Народ стал расходиться. Тронулись по своим делам лесовозы. Площадь быстро пустела, словно смытая волной. Петра Семеновича хмель потянул на бочок, хоть вот здесь, в сугроб. Пяля насильно глаза, погруженный в небытие, что-то домысливал, удивляясь тому, что в лесных шарагах, возле его дома, зэки будут рубать уголек и сыпать горы земли.

— Чудно! — шептал он, не понимая, куда бредет. Он не помнил, как добрел до остановки, как сел в автобус; и очухался только тогда, когда приехали в Айгир, а пассажиры покинули салон. Тормошил его за плечо водитель.

— Семенович!.. Приехали!..

Петр Семенович одичало глянул на шофера, на заиндевелое окно, спросил:

— Где это я?!

— В Айгире, дядя Петя! — усмехнулся тот. — Ну и пускаешь пузыри?! Набрался! Минут через десять обратно двинемся. Выйдешь в Бересеньке…

— Нет уж, я лучше тут выйду.

— Гляди…

В голове гудело, как в бочке. Поселок тонул в морозном молозиве. От порогов тянуло скрипучим шумом. «Ого! — сообразил Петр Семенович. — Порог встает!.. А че это я попрусь домой? — рвал мысли и шарил по карманам, не замечая, что ноги его сами несут к продмагу. — А-а-а, троячок-то уцелел! А чего мы пили? — смута селилась в голове. — И с кем?! Подлечусь и до дому… — размышлял Петр Семенович, поглядывая на далекие дымы деревни, минуя площадь, отутюженную бульдозером, где теперь стоит в полный рост чугунный Ленин с протянутой к горам рукой.

Машка Зыкина, как всегда, горой стояла за прилавком с соками и газировкой, разливая тайком по сто граммов левую водку, добытую расторопной бабой у цеховиков. Водка попахивала сивухой, но была в почете у местных выпивох, так как законной горькой уже давно никто не видел на прилавках. На стук разбухшей от мороза двери магазина Машка, не оборачиваясь, прикрыла поднос с бутербродами полотенцем, а мерку сунула под прилавок. Но, увидев вошедшего, успокоилась и расцвела в притворной улыбке.

— Соседушка!.. Проходи, Семенович!..

Березин криво усмехнулся, привалился бочком к прилавку, спросил, глядя женщине прямо в глаза:

— Почем ныне отрава?

— Скажешь тоже! Отрава… — повела плечом Мария. — Трояк…

Ну даешь, Машка! — возмутился Петр Семенович, про себя матюкая спекулянтку. — Вчера было по два. Ты уж, поди, спишь на матрасе с червонцами.

— А ты проверял?! — Мария округлила глаза от злости, выпучила по-совиному.

— Ладно! Наливай! — проговорил Петр Семенович, испугавшись, что Машка совсем прикроет торговлю и тогда придется тащиться в деревню не солоно хлебавши с больной головой.

— Чем закрасить?

— Плесни капельку сиропу…

Петр Семенович бережно взял стакан, притулился за круглую стойку возле окна, но пить не торопился, поглядывая по сторонам и продлевая удовольствие. Только взялся выпить, как, изломав прохладную в этот час тишину магазина, в дверь боком ввалился Трифонов, уже изрядно разогретый самогоном, с пустым мешком в руках. Увидев соседа, в два шага оказался рядом, сгреб его за плечи клешнятыми руками и заорал, испугав кота, дремавшего возле батареи отопления:

— Петя!.. Друг мой! А я как раз ослобонился. В удаче я!.. Мясо по пятерке за кэгэ загнал и самогону добыл у доброго человека! А Машка жмотина! — повернулся он к Зыкиной. — Трояк давала!.. И водку за червонец…

— Че разорался-то, дылда?! — окрысилась Зыкина, собирая с прилавка незаконные продукты, пятясь в подсобку. — А еще ревизора наведешь!

— Надо бы… — урчал Трифонов. — Машка? А те прокурор еще не вызывал на ковер?! Вызовет. Налей.

— Щас! Разбежалась! А это видел? — Зыкина повернулась задом и всплеснула подолом халата.

— Ха-ха-ха! Гы-ы-ы! — сотрясал магазин Березин. Продавцы сдержанно улыбались. Завмаг испуганно выглянула из-за занавески и тут же шмыгнула обратно, увидев Трифонова. Уж наверняка в доле была с Зыкиной.

— Да хватит тебе нервы портить! — утирал слезы Петр Семенович. — Поделюсь!

Он взял с мойки пустой стакан, разделил пополам бледно-розовый напиток.

— Нужна мне твоя бурда! — не унимался Трифонов. — У меня четверть. Во! — он распахнул полушубок. Из каждого кармана брюк и пиджака торчали горлышки бутылок, заткнутых полиэтиленовыми пробками. — Пошли, Петя, отсель. Марфа в монастырь намылилась, а мы погуляем. Пойдет под селянку!.. А-а-а, ладно! — Он широко раскрыл зубастую пасть и выплеснул туда содержимое стакана, даже не поморщившись. — Разводишь?! Пошли!.. Я ее выведу на чисту воду…