Леонид Лушников - След заката

— Дедуля, отстань! Еще ночь… Автобусом поеду.

— Гляди, а то за прогул опять стипешки лишат, — проворчал Петр Семенович, садясь за пустой стол.

Катерина, щуря синие глаза на отца, притащила с загнету вчерашних щей в чугунке.

— Нальете сами. Мне еще в поселок бежать да очередь за сахаром занимать. Чего вскочил, как кочет? Пошли тогда в магазин, Нa двоих отвесят…

Петру Семеновичу торчать меж баб да инвалидов в очереди не хотелось, и он быстро нашелся:

— С Алешкой в поселок поеду… по хозяйству надо бы что-то посмотреть.

— Делать нечего. Мужиков полон дом, а гвоздя забить некому, — она раздраженно повела плечом.

— Вот за ними и еду…

Выехали из ворот на дорогу с трудом. Ладно, подмогнул Трифонов, возвращавшийся от реки с пешней на плече. Жало холодно поблескивало за спиной.

— Эх, поехал бы я с тобой! Кутнули бы!.. — подмигнул Трифонов Петру Семеновичу. — Но баба затеяла бычка резать… Приходите вечерком на селянку.

— Знаю я твою селянку, — ухмыльнулся Алексей, садясь за руль. Петр Семенович смолчал, но засек себе на уме приглашение, норовя вернуться ко времени, пока аквонавт не забурел.

За ночь шоссе подмело крепко. Дорога терялась меж лесов, фары тыкались на поворотах в заснеженный пихтовник. Встречные машины слепили, Алексей матерился, еле-еле уворачиваясь от тяжеленных лесовозов, не знающих на своем пути преград.

— А им че?! — поддакивал сычом тесть. — Мать их!.. Оне танк сомнут!

В поселок Темирязевский, утонувший в морозной измороси и задымленный печными дымами, приехали, когда магазины уже распахнули свои двери, а у колхозного рынка шла обычная предторговая суета. Мясники тащили тушки на колоды, бабки суетились с корзинками с засолами, спекулянты помахивали меховыми шапками и оренбургскими пуховыми платками, сторожа зорко милиционеров, готовившихся к обходу — все двигалось и шумело по-базарному.

В скобяной лавке, притулившейся у самых ворот, Петр Семенович купил по счету пятьдесят штук половых гвоздей, а потом заглянул в чайхану, где встретил Кондратия, бывшего лесника с Айгирского кордона, ныне обитавшего у вдовой дочери, зашибавшей деньгу шитьем по заказу местных модниц.

— О-о-о!.. Сколько лет, сколько зим, Петя! — с пьяной радостью зашумел тот, как будто встретил близкого родственничка, с грохотом пододвигая железный стул. — Редко видимся! А я вот живу тут, как кум королю. Столица! Газ, вода и теплый сортир. Лафа. Садись… Брательник заехал по пути с курорта. Знакомься!

Петр Семенович протянул руку смурному мужику, сидевшему по правую руку, удивительно схожему лицом с Кондратием, проговорил, пытливо глядя в черные глаза:

— Вроде как виделись? Василий Гаврилович?

— Он самый, — пробасил мужик.

— Петя — это мой закадычный дружок! — запел слащаво Кондратий. — Врежешь? Мы уж вторую почали… — он весело хлопнул по боку, где из кармана торчало горлышко бутылки.

«Когда это мы закадычными-то друзяками были?! — кривился Петр Семенович, соображая скоротечно: — На халяву с удовольствием! А ты, Кондратий, все одно жила!» — вспомнилось, как года четыре или пять назад подсунул ему трухлявые дрова, а еще ранее, при Хрущеве, обрезал до ниточки фамильный покос, хотя там трава так и простояла на корню, обильно колосясь, не дождавшись косы хозяина.

— Да я пивка хотел, — поскромничал Петр Семенович.

— Сказали, что пива седни не будет…

— Давай! — решительно взмахнул рукавом полушубка Петр Семенович, хотя сразу же вспомнился наказ дочери приехать трезвым. «Была не была!»

Кондратий ловко разбавлял водку компотом. Проходившая мимо их стола толстая официантка с румяным лицом, словно срисованным с приклеенной к стене картинки из «Огонька», оглядела мужиков подозрительно. Кондратий ей умильно улыбнулся, и та прошла мимо, обшаривать не стала.

— Слава тебе господи! — перекрестился Кондратий, передавая под столом стакан Петру Семеновичу. Тот залпом осушил содержимое, шумно выдохнул ноздрями, сказал сдавленно:

— Прокатилась!

Василий Гаврилович тем временем поглядывал по сторонам, прикрывая брательника, заряжавшего очередной стакан, басил:

— Дожили! Ранее, бывало, без опаски зайдешь в пивнушку и врежешь, сколько надо. Тут тебе было все: воблочка, сухарики и разная закусь. Хоть залейся! А ныне народу не положено… А начальство разных рангов хлещет не хуже верблюдов. Ворье-е-е! Хозрасчеты, пересчеты, а у работяги карман пустой! Власти токо для себя мышей ловят! А на нас наплевать!..