Леонид Лушников - След заката

Алексей оделся и выскочил на мороз. По деревне не слышно было гуляк. «В чайхане сидит!» Он зашел в поселковую чайную, но там кто-то из заводчан справлял свадьбу. По пути заглянул в магазин. Мария Зыкина сразу же догадалась, кого ищет Алексей. Подперев жирные бока кулачищами, игриво возвестила:

— Ищи у Трифонова. Он мясо загнал… Ушли часа три назад. Гуляют пропойцы, пока Марфа в отъезде!..

Алексей вернулся в деревню, высматривая дома. Светившихся окон было мало. У Трифонова темнотища. «Куда их черти унесли? — про себя ругнулся Алексей и тут же мысли перескочили на другое: — Правда, говорили, что на Малиновке зоны строят. Наверняка Харламов со Степного своих сослуживцев привез! Да еще лес у нас брать будут. Опасное соседство! Шахты закладывают… Что-то нашли, а добывать зэки будут…»

С севера задуло еще резче. Ветер сек и резал лицо, словно иглами. Над затемненными горами стыла морось, заслоняя туманно мерцавшие звезды на небе. С горы спускались к, заводу груженные бревнами лесовозы, выхватывая фарами из невиди промерзшие до нутра скалы. Резко, как будто совсем рядом, рычали дизеля. Из-под огромных рифленых скатов, широченных, как гусеницы трелевочного трактора, рвались пыльные струи снега, рассыпаясь о тупорылые морды КрАЗов, пронизанные желтым светом…

Алексей не догадался пройти дальше к дому Ветрова и завернул в свою калитку. «Найдется, чать, не впервой!» Из погребицы пробежала Катерина, неся на вытянутых руках чашу с солониной. Пахло груздями, квашеной капустой и огурчиками. Алексей потянул ноздрями.

— Не нашел? — Катерина выглянула из-под платка пытливо.

— С Трифоновым где-то колобродят…

— Самогон с подпола достань, — Катерина прошелестела в сенцы.

Алексей обмел веником валенки, ночь затемнилась еще больше. Ветер кинул в лицо поземку настойчивее. Алексей прислушался к вою ветра.

— Пурга будет! — проговорил он. — Надо бы сена подметать.

Алексей заходить в дом не стал. Взял вилы, начал тесать сбоку стог сена, занося его под навес, где уже оседала ветреная пыльца снега. Корова, почуяв хозяина, тихо промычала. Заволновались в овчарне овцы, но тут же притихли. Алексей кинул всем в ясли корма и, дохнув морозец, пошел к дому…

В этот день, когда заявился в Бересеньку генерал Харламов, Петр Семенович поднялся раньше всех. Потихоньку, чтобы раньше времени не будить народ, пристегнул старый, уже развихлявшийся, но служивший исправно протез, и вышел на крылечко, запорошенное тонким снежком, мягким, как пух, разлетавшимся из-под подошв. Лицо сразу же обдало северком, настойчиво тянувшимся с обледенелой реки. Над темными горами бриллиантовой россыпью сыпались с неба звезды. Сине-розово мерцали морозные столбы над хребтами, упираясь голубыми макушками в Млечный Путь, бросая фантастические блики на снега, волнисто уходящие по Бересени, ощеренной леденистыми застругами. От омутовой чаши, что стояла перед сливом порога, доносился тупой стук пешни о закостеневший лед. «Трифонов прорубь оживляет, — подумал Петр Семенович. — Комедии строить будет… А морозец-то еще крепче закрутит ноне. Ишь, как все светится! Да и то… Скоро святки…»

Петр Семенович поежился, чуя, как под гольный полушубок пробирается холодок, осторожно сходя по поледеневшим ступенькам и направляясь к сараю, где похрустывала сеном скотина. Пока оправлялся, на волю выскочил с парящим ведром Алексей, стал заливать в радиатор москвичка горячую воду, приготовленную Катериной еще с вечера в печи. Приметив копошившегося возле дверей сараюшки тестя, охрипло, спросонья спросил:

— Ты чего, батя, ни свет ни заря всполошился?! Я с вечера скотине много сена задал, чтобы бабы поспали…

— Да я по нужде.

— А-а-а!..

Петр Семенович немного лукавил. Ночка была почему-то беспокойной. Ворочался на своей печке, забывался и опять просыпался. Сон выдуло, словно ветром, а в голове с осени застряла забота, прицепилась, как репей. Хотя он и примирился с сыном… Сашкина гибель подыграла, но все же точило будущее остро, словно сверлом: «И куды же мы денемся?! Как без Бересеньки?! Вся жизнь, радость, печаль и нужда тут! В этой земельке… Колька-то, может, и не виноват. Заставляют!.. Партейный…»

Приоткрылась дверь коровника. Пахнуло теплом, навозом… В щелку проскочил кобелек, уперся лапами в хозяйский полушубок, закрутил хвостом.

— А-а-а, вот ты где квартируешь? Хитер!.. От холода-то к скотинке… Ну, гуляй, гуляй!

Пока Алексей возился с машиной, Петр Семенович тронулся в избу будить баб и заодно и внучку, приезжавшую на выходные из Темирязевского лесного техникума-интерната. Маринке вставать в такую рань шибко не хотелось. Она отбивалась от деда, как могла: