Леонид Лушников - След заката

Березин чутко реагировал на это. Верил и не верил! Откровенничать даже с близкими друзьями стало опасно. Можно потерять все. А когда генсеком избрали Андропова, то пересуды разом оборвались, как будто обрубило. Челюсти у многих так и не успели закрыться, а аресты, словно лесные пожары, пошли верхами и низами… Снова затребовались расстрельные команды, чтобы разбить затылок вору или крупному политику, запятнавшим себя в грехах перед народом и государством…

Николай Петрович никогда, наверное, не забудет тот день конца ноября, когда его вызвали на Старую площадь. «Ну вот, и до меня дошло!» — страшная мысль прошлась мурашками по всему телу. Нет! Он испугался не за себя, а за родных! Тут же вспомнились слова отца, который втолковывал ему, когда он полез вверх по служебной лестнице: «Возле власти жить завсегда страшновато, Коля! Особо не рвись… Там друг друга жрут, как звери, за первое место. Запомни это!»

В правом ящике письменного стола, под бумагами, давно лежал у Николая Петровича дамский браунинг, подаренный ему одним милицейским начальником еще в Междуреченске, с которым он дружил еще с фронта. «Штука, конечно, опасная, но, может быть, когда-нибудь пригодится. Спрячь до времени», — посоветовал он.

Игрушечный пистолетик еле-еле умещался в большой ладони Березина. Патроны, как стальные шарики, с шелестом перекатывались по столу, падая из гнезда узкой обоймы. Большой палец выдвинул последний патрон. Николай Петрович сгреб их в ладони и сунул в карман пиджака, а пистолет положил обратно.

— Не пригодится, Леня! Я чист и не рвусь к общему пирогу, стараясь урвать лакомый кусочек!

Березин по пути заехал вначале на набережную Москвы-реки, озираясь, высыпал патроны в воду, а потом отправился на свою холостяцкую квартиру, надел парадный костюм, к которому были прикреплены ордена и медали. Перевесил золотую звезду и депутатский значок… «Ну, кажется, готов!»

С Юрием Владимировичем Андроповым Березин был знаком с тех пор, когда тот работал вторым секретарем ЦК ВКП(б) Карелии. В лесной республике в ту пору частенько проводились совещания и партийно-научные конференции по проблемам леса. С тех пор много воды утекло и жизнь во всех сферах переменилась. Правда, и тогда чувствовалась в этом высоком и красивом человеке стройность и крепость духа. Но тогда, при Сталине, многие подражали вождю. «Какой он сейчас?! А от Цека до Лубянки рукой подать… Если арест, то прямым ходом… — думал он тревожно, выходя из машины. — Что ожидает меня за этими стенами?» Он окинул взглядом площадь, дома и остановил взгляд на высоком портале подъезда. Сердце снова дрогнуло и Березин прошептал:

— Ну, с Богом!

Встреча была короткой. Березина встретила та же улыбка слегка прищуренных под очками глаз. На первый взгляд, она мягкая, но жесткость проглядывалась в глубине. А может быть, скрывали линзы очков? «Поседел и похудел, а так… и болезненность. Значит, слухи не зря идут о болезни генерального», — коротко подумал Березин, шагая по мягкому ковру к массивному столу, возле которого стоял Андропов.

— Здравствуйте, товарищ Березин! Садитесь… — жестко произнес Андропов, присаживаясь в кресло. — Вам нужно вернуться в Междуреченск. Решение цека принято. Объяснять не буду. Вы и сами все знаете, если не потеряли связь с родиной.

— Не потерял…

— В области прогрессирует упадок. Наведите порядок!.. На переднем плане — это укрепление трудовой дисциплины, начиная с низов и до верхов. Борьба с пьянством… С коррупцией!.. Ржа разъедает страну! Идеологическая борьба не закончена. А мы опустили руки!.. Документы в секретариате… Мы на вас надеемся. Вы же фронтовик. Прощайте!

Андропов вышел из-за стола, пожал руку и проводил Николая Петровича до двери.

В министерстве на Березина посмотрели, как на выходца с того света, зная, что такие свидания для многих заканчивались трагически…

— Что же? Будем закручивать гайки! — проговорил твердо Николай Петрович, поднимаясь с постели. — А Зоинька по-прежнему хороша! — вздохнул он, перекидывая мысли на другое. — Хотя талия уже не девичья… А так — красавица!

С тихой сладостью он вспомнил дол под Айгирским утесом, чуть повлажневшую траву на луговине и торопливый жаркий шепот женщины с горящими глазами… И все, как в туманной невиди!.. Словно в сказке! Мелькнула молния страсти и ушла без следа! То все прошло, но любовь к этой женщине не исчезла…

Николай Петрович одевался медленно, растягивая приятные воспоминания. В окно пыхнул со стороны двора желтый отблеск горящей соломы, на которой мужики опаливали зарезанного боровка. А вокруг стояла тишина. Пахло от сруба смолой… Старые таежные лесины еще жили, вливая в комнату таежный сладкий дух, который вливался в тело радостной бодростью. «Родное гнездышко! — пронеслись добрые мысли. — Да!.. С этим расстаться нелегко! А придется… Выхода нет!.. Ну да ладно…»