Леонид Лушников - След заката

Еще на прошлой неделе они на пару с Трифоновым выгнали на дальнем кордоне сорокалитровый бидон первача. Кордон уже заброшен давно, но сохранилась банька. Тишь да гладь! Хоть ракету собирай. Банька притулилась к самому ручью вдали от всяких дорог. В случае чего, можно было бросить все и переправиться через ручей вброд, и затеряться в тайге. Сам черт не сыщет! Правда от бидона осталась половинка, но все же остаток сохранили к празднику с великими муками и разделили остаток. Петр Семенович каждый день прикладывался помаленьку к своей доле, масленно блестя глазами за ужином. Приметил это один Алексей, но молчал, ожидая, когда догадается женская половина семьи и начнется скандал. Но все сходило гладко. Только однажды Катерина, подозрительно принюхиваясь, спросила:

— От тебя дымкой несет, батя. Где подхватил?

— Ты что! — гневно вскинул брови отец. — Уж коий месяц маковой росинки во рту не было! Придумала!.. Зойка болячку под носом мазала йодом…

— Пахнет-то не йодом…

Зоя только всплескивала руками.

— Когда же это было-то, батя? Уж недели полторы прошло… Не зря вы с каланчой в тайге дня три торчали.

— Йод, он въедливый, — оправдывался старик. — Рассыпались! Все вам хиханьки да хаханьки. Мотрите, а то опозоритесь! — и гневно глядел на смеявшихся женщин. — Смешинка залетела!.. Лучше картошку переберите… Хабалки!..

— Да уж давно перебрали.

Петр Семенович остановился как вкопанный, а потом закостылял во двор. Алексей краем уха слышал перепалку, спросил тестя:

— Все выдул?

— Хватит на праздник…

Алексей ходил от безделья по двору хмурый. С утра он объехал два перегона, закрытых еще летом. Пути уже успели зарасти бурьяном, к осени пожелтевшим. Сторожей на разъездах давно сняли, и все, что можно было унести, растащили. «Надо искать работу, — колыхалась беспокойная мысль. — А где? На заводе сокращения… Может, действительно организовать что-то? Трифонов и Боровой — мужики деловые. Все эти подряды начало и неизвестно чем все кончится. Россия!..»

На предпраздничном партийно-хозяйственном активе Алексей все же поддался уговорам Назарова и дал согласие на учебу в высшей партшколе. Но этому не суждено было сбыться. Неожиданно грянули события, которые перевернули жизнь и судьбы людей в стране…

Праздник в этом году отмечался в Темирязевке вяло и как-то безрадостно. Туманные и беспроглядные наплывали деньки, и это чувствовалось везде: в пустующих магазинах, настроении людей и какой-то всеобщей беспомощности. В Бересеньке, бывало, гуляли по неделе, а ныне многие даже не поехали на демонстрацию в головную усадьбу, хотя Айгирский завод предоставил бесплатный автобус. Накануне агитаторы шлялись по домам, навязывали обязаловку.

— Видел я в гробу эту демонстрацию! — сдержанно ворчал Петр Семенович, когда зять предложил ему прокатиться до Темирязевки. — Душа не лежит, как раньше…

Зоя сослалась на дежурство в больничке. Алексей по долгу службы и партийной принадлежности, обязывающей присутствовать на таких мероприятиях, стоял рядом с Кедровым на том самом месте, которое раньше занимал ныне отсутствующий герой труда Трифонов. У него внезапно заболела жена, и он повез ее в обкомовскую клинику в Междуреченск.

С Бересени подувал порывистый и холодный ветер, неся редкие снежинки. Они, словно белые мухи, садились на спины продрогших людей, слушавших длинную и сумбурную речь директора комплекса, медленно продвигавшуюся к концу, которого демонстранты ждали с большим нетерпением, как манну небесную:

— …Товарищи! У нас создались временные трудности… Иссякли живые запасы наших лесов. И мы вынуждены будем закупать сырье в сибирских леспромхозах. Договора уже в работе, — он угнул голову, словно набычился, готовый кого-то боднуть. — Партия и правительство не оставит нас…

Народ зароптал.

— На партию надейся, а сам не плошай! — выкрикнул кто-то из толпы, нестройно стоявшей перед трибуной, над которой трепыхались красные флаги и раскачивались поблекшие портреты членов политбюро и правительства.

— Да-да!.. Почему вы людей кинули?!

Начальник местной милиции покраснел, глядя сверху на людей, но на враждебные слова не откликнулся.

Кедров на злобные выкрики не ответил. Только гордо глянул поверх флагов на вершины сосен, патетически выкрикнул, сорвал голос:

— Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза, руководимая верным ленинцем товарищем Брежневым!.. Ура-а-а-а! — раззявил он влажный рот во всю ширь.