Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

И все же я отправился туда, не зная, кто будут мои оппоненты: по правилам шоу мы должны были увидеть друг друга только в студии. Как жених с невестой на свадьбе в некоторых архаичных традициях. Был готов к тому, что от меня как «либерала» ждут рьяной защиты перестройки и Горбачева.

Я увидел полную студию людей – человек 200, хорошо одетых, комфортно себя чувствующих. Мой режиссерский опыт позволяет безошибочно отделять настоящее от поддельного – так вот эти люди явно пришли сюда на работу. Что сразу определило дух передачи: одно дело, когда в зале реальная публика, которая заинтересованно выслушивает разные точки зрения и ждет «момента истины» и совсем другое, если эта публика – подставная и ей абсолютно плевать на взгляды полемистов. У нее – своя роль и свой гонорар.

Ведущий Александр Гурнов действительно оказался симпатичным и интеллигентным человеком. Увидел и участников – тех, с кем вместе должен был поставить диагноз перестройке: писатель Александр Проханов, писатель Сергей Шаргунов, генерал Александр Руцкой, ну и я – режиссер Иосиф Райхельгауз. Мы радостно и даже сердечно поздоровались друг с другом.

Начали говорить. Конфликта не получалось. Почему-то все были не то, чтобы согласны друг с другом, но готовы выслушать аргументы, подумать над ними, что-то принять, с чем-то поспорить. Конечно, порой каждый из нас переходил на свои обычные мантры, но кровавый бой откровенно срывался. Мы выглядели не противниками, а собеседниками.

И это было удивительно – ведь мы живем в тревожное, раздираемое противоречиями время, когда ссорятся все. Семьи рушатся, потому что нет единого понимания, скажем, факта присоединения Крыма к России или войны в Сирии. Внутренняя идеологическая гражданская война в соцсетях буквально каждый день разрывает многолетние дружеские связи категоричным обвинением в «троллинге» и окончательным «баном». Но мы в войну так и не вступили. Продюсеры и редакторы передачи были явно разочарованы. Да и я в какой-то момент, поняв, что драки не будет, отвлекся на контекст. И обалдел, потому что увидел, наконец, в чем же заключается оригинальность режиссуры «Правды Гурнова».

С двух сторон зала находились два модератора. Я бы их назвал дирижерами. Они рулили публикой. Прямо передо мной сидела девушка в наушниках, которая получала, очевидно, команды от самого главного дирижера, а затем транслировала их своей части зала. Люди в студии, как хористы, совершенно не включались в то, что говорили мы. Они внимательно следили за жестами своего модератора, которая, подозреваю, с отличием закончила дирижерско-хоровой факультет консерватории – столь точны были ее жесты. Под управлением дирижеров публика послушно создавала разные эффекты: гул одобрения, возмущения или безмолвия. Звуки вырастали в постепенном крещендо и замирали в диминуэндо. Это была грандиозная оратория, которую можно было бы назвать «Глас народа». И этот глас был стопроцентно управляемым.

Я увидел грандиозную модель нашего сегодняшнего информационного поля и общественного мнения.

После съемки, обнявшись и нежно простившись с противниками, я отправился восвояси, размышляя о том, как нам необходим грамотный, сознательный, думающий человек. Человек, который сам решает, как именно ему следует любить Родину. Профессионал, создающий новые научные разработки. Художник, который не выдает за новации устаревшие формы. Нам нужно, чтобы достижения наших химических лабораторий, в которых создаются препараты, способные вылечить серьезные заболевания, были востребованы нашей фармацевтикой, а не продавались за рубеж. Нужен человек мыслящий, не верящий на слово. Который может сопоставить цифры и факты и понять, что они не всегда в нашу пользу. И не всегда льют воду на его точку зрения. Он должен уметь усомниться и задуматься, если факты его к этому побуждают. А не долдонить свои мантры, «забанивая» всех, кто с ним не согласен.

Два-три дня назад почитал исследование ВЦИОМа. За два года у нас заметно упал уровень жизни населения, но при этом повысилось его же доверие к руководству страны. Понятно почему: мы в очередной раз «встали с колен». С нами считаются, нас опять начали побаиваться. А то, что на пенсию, которую нам платят, нельзя даже умереть, не то, что прожить – не важно. Но надолго ли это? Люди повинуются дирижерскому жесту до поры до времени. Пушкинская фраза из «Бориса Годунова» «народ безмолвствует» трактуется многими неверно: у Пушкина это безмолвствие – не тупое безразличие, а угроза, молчаливый (пока еще) протест.