Иосиф Райхельгауз - Игра и мука

36. Вы часто говорите о 90-х годах. Чем для вас стало это время?

Это время, когда рухнула не только Берлинская стена, но и железная стена, отделяющая Россию от мира. Время перемен, надежд, открытий, созидания. Время живое. Время, когда я понял и почувствовал, что от меня реально что-то зависит. Время, когда я читал, что хотел, ехал, куда хотел, работал, как и где хотел и получал, сколько заработал. Вдруг слово «можно» стало преобладать над словом «нельзя». Ты становился автором своей судьбы. При том, что я понимаю весь исторический контекст этой сложной эпохи, она для меня таковой и осталась – счастливой эпохой безграничных возможностей.

37. Разочарованы ли вы в том, как развиваются события в нашей стране?

Разочарован. Мне кажется, что мы идем по знаменитой ленинской формуле: шаг вперед, два шага назад. Реализуем ленинский завет, от которого, он, кстати, предостерегал.

38. Могли бы вы назвать себя западником? Определение «европейский» является для вас синонимом слова «правильный»?

Нет, оно для меня является синонимом слова «цивилизованный», хотя многое в нем не принимаю. Но мне это ближе, чем северо-корейский, иранский, туркменский путь. И в этом смысле я западник, а не «восточник».

39. По возрасту вы не вполне вписываетесь в поколение шестидесятников, а по убеждениям – они вам близки?

Близки, хотя очень наивны. Один из самых ярких представителей этого поколения – Булат Окуджава считал, что вот «возьмемся за руки друзья», и что-то изменится. А надо браться за орудия или даже за оружие. За руки – недостаточно, к сожалению.

40. Вы могли бы жить в другой стране?

Нет. Неоднократно бывали интереснейшие предложения и возможности – в Америке мог занять должность профессора престижного университета. Получал работу в крупнейших театрах мира, были многочисленные предложения в Израиле, в том числе и на получение гражданства. Есть квартира в Одессе. Есть у моих детей квартира в Болгарии. Но я везде гость. Даже в Одессе. На третий-четвертый день я хочу оказаться в своем театре на Трубной и в лесу в поселке Жаворонки. При том, что я восхищен Новой Зеландией, Парижем или Черногорией – все это только на время отпуска.

41. Что для вас означает понятие Родина?

Родина – это данность, как родители: можно комментировать и даже критиковать, но нельзя поменять.

42. Ваш атеизм известен всему вашему окружению. Он весьма воинственен. В чем его природа?

В том, что я довольно рано стал задумываться о религии. И потом, получая образование, стал читать и изучать библию, талмуд, коран, толкования и комментарии ко всему этому. Было интересно и важно, почему ученые с мировым именем верят в наивные, с моей точки зрения, сказки и легенды о похождениях Иисуса, Моисея или Мухаммеда. Я когда-то спросил одного из своих гениальных друзей: верите ли вы в Бога? И могу подписаться под его ответом: я либо не дорос, либо перерос. Может быть, единственное в учении Маркса, под которым я готов подписаться, сентенция «религия – опиум для народа». Для меня сегодня человек, верующий в господа бога – человек необразованный.

43. Ваши оппоненты-коммунисты в свое время предложили внятную альтернативу религии – строительство справедливого коммунистического общества. Но вам это не близко. На чем строится ваша концепция духовности? Или вы обходитесь без нее?

Уверен и убежден, что бог – внутри каждого из нас. Каждый из нас знает про себя, что такое справедливо – не справедливо, нравственно-безнравственно. Для этого не нужны 10 заповедей. Действующая РПЦ для меня точно такая же бюрократическая и идеологическая организация, как партия, как СМИ, как зависящая от власти судебная система.

44. Искусство, в том числе и театральное, предполагает выход в некий космос. Иначе оно будет плоским и злободневным. Каков ваш космос?

Когда сочиняю спектакль, фильм или прозу, я что-то делаю по закону, по технологии, а иногда делаю вне закона. Не могу объяснить, почему вдруг в спектакле «Спасти камер-юнкера Пушкина» нужно остановить диалог и дать свет из-под земли. Возникает нечто для меня необъяснимое, нелогичное, что оказывается в спектакле самым трогательным и ассоциативным. Это и есть моменты выхода куда-то.

45. Как вы относитесь к верующим людям? Верите ли вы в то, что они истинно веруют?

Уверен, что большинство не истинно верующие. Они отрабатывают свою принадлежность к религии, как к другим стадным чувствам. Есть истинно верующие, безусловно. Они вызывают либо равнодушие, либо недоумение, либо жалость. Но никогда не вызывают понимания или поощрения. Просто один из способов, которым люди помогают себе жить. Можно помогать себе медициной, можно образованием, можно искусством, а можно религией. Это право каждого.