Сэмми Гронеманн - Хаос

— Не ты! Няня с ребенком будет гулять, как прежде, на бульваре. Ради бога, Мария! Мне не хватало еще того, чтобы ты вносила свою лепту в эти волнения! Прости, что был резок с тобой, но пойми: теперь, когда в городе такая смута и любой момент грозит беспорядками, нужно тщательнее следить за своими словами. Ладно, когда невежественные старухи стращают такими россказнями, но когда молодая образованная жена пастора разносит то же самое…

— Я сказала только тебе и доктору Штрёссеру, — несмело оправдывалась фрау Мария. — Конечно, ты знаешь евреев лучше меня. Но скажите, дорогой доктор, имеет Йоганнес право быть таким сердитым? Может, в тех рассказах что-то есть? И папа всегда говорил: «Глас народа — глас Божий».

— О, любезная фрау Мария, — добродушно откликнулся Штрёссер. — Вы — непререкаемый авторитет в кулинарном искусстве, но, к сожалению, ваш рецепт мацы никуда не годится. Могу вас заверить, что евреи вообще не принимают никакую кровь, даже ее следа в мясе. А их маца вполне безобидное и здоровое кушанье. Лично я предпочитаю другие блюда их кухни, как, например, халу, которой ваш друг Генрих Гейне также после своего крещения пропел вдохновенную оду, кугель или фаршированную рыбу.

— Хороший же вы христианин! — капризно надула губки пасторша. — Едите только кошерную пищу?

— А почему нет, если удается достать? — фыркнул Штрёссер. — Настоящий немец не переносит евреев, зато хорошо переваривает их рыбу. Но успокойтесь, милая фрау Мария, у меня сохранилось пристрастие и к окороку. С тех пор как я взялся подготовить к экзаменам нескольких еврейских мальчиков, их радетельные матери время от времени совершают на мой дом кулинарные набеги, чтобы расположить меня к их чадам через желудок. Сегодня достопочтенный Мойша Шленкер притащил мне стопку мацы и долго наставлял в приготовлении кушаний из дробленой мацы, используя ее хоть целый год. И, должен вам сказать, рецепты не так уж просты. Записывайте: взять…

— Хватит! — отрезала фрау Мария. — У меня в доме ничего подобного подавать не будут, неважно, христианская в этих рецептах кровь или еврейская, как говорит Йоганнес…

— Стоп! — оторопело завопил Боде. — Постой, что я сказал?!

— Неважно. Больше я об этом ничего слышать не хочу, и ничего такого в моем доме не будет! До такого мы еще не дошли!

Она разъяренно вылетела из кабинета.

Боде взволнованно мерил шагами комнату.

— Я вам все время талдычил, господин пастор, — вкрадчиво прервал молчание Штрёссер. — Держитесь вы подальше от евреев. Радости вы от этого не получите и в собственный дом внесете хаос! Ну, и чего вы достигли? К чему привели ваши штудии «Фауста» с Йослом Шленкером? Приблизили мальчика к жизни во Христе? Тот просто сбежал в Берлин. Там, может, обратится в язычника, но уж никак не в христианина.

— Я многим обязан этим урокам, — задумчиво сказал Боде. — Признаюсь, дело приняло иной оборот, чем я предполагал, однако из моего предприятия я извлек и выгоду. Я подошел ближе к тайнам еврейской души. Приобрел неожиданный взгляд на…

— Взгляд, более ясный, чем во времена ваших миссионерских занятий в берлинской семинарии?

— Нет, это нет. То есть я хотел сказать: напротив! Все стало много сложнее, чем я себе представлял. Но и такой опыт бесценен. А потом, плотину ведь прорвало! Благодаря примеру Йосла Шленкера некоторые из благоразумных евреев поняли, что приобщение к современному образованию не означает предательства собственной общины. Лучшее тому доказательство — небывалый прилив ваших учеников.

— Что есть, то есть! Младший брат Йосла Якоб был первым, а сейчас их уже почти дюжина.

— Скажите еще, что это не доставляет вам радости!

— Еще как доставляет, когда принимаю плату за обучение.

— Штрёссер, Штрёссер, разве сами вы не признавались, насколько одарены…

— Ах, вы об этом? Этому я должен радоваться? Ну, в определенном смысле. Когда я убеждаюсь в своих прежних изысканиях. Я твердо придерживаюсь утвержденного плана уроков немецкого, и когда эти восьмилетние сорванцы, искушенные в вопросах семейного и гражданского права, распевают вслед за мной: «Я маленькая овечка, я иду за Ним…», я испытываю иезуитское ликование.

— По крайней мере, вы налаживаете мосты между цивилизациями, и я искренне рад, что своим экспериментом с Йослом Шленкером поспособствовал преодолению пропасти. Можете теперь представить себе мое беспокойство, когда я вижу уничтожение того малого, чего смог добиться, этой бессмысленной травлей? Войдите в мое положение! Я просто сражен!