Сэмми Гронеманн - Хаос

— Держитесь подальше от евреев!

— Как это возможно? Я что, должен безучастно взирать, как варварски уничтожаются плоды трудов моих? Как предрассудки ритуального убийства распространяются среди моей паствы? Разве я не должен противостоять отвратительной лживой небылице, которая может привести к новым жертвам?

— Небылица она и есть небылица. Мелочь!

— Мелочь?

— Всего лишь историческое обвинение в ритуальных убийствах, когда-то приведших к преследованию евреев.

— Что? А резня на протяжении времен? А гонения, из века в век приуроченные к Пасхе? А нынешние призывы к травле?

— Да слышал я обо всем этом! Только нет тут исторической подоплеки. Никто не думает, что евреям нужна христианская кровь, наоборот. Их убивают потому, что хотят убить. Именно потому, что их ненавидят, верят, что они людоеды. В давние времена, когда в Риме истребляли христиан, им приписывали то же самое. Так что доводы разума тут не работают. Логика бессильна против инстинктов.

— Значит, надо победить ненависть в ее зародыше! — воскликнул пастор Боде. — Надо искоренить ненависть как почву для худшего! Сорвать с нее маску! Надо…

— Надо, надо… Чего вам надо? — Штрёссер устало поднялся с дивана. — Обнажить природу людской ненависти? Предъявить ее, нагую, стыдливому взгляду? И что выйдет из того, что люди увидят свою неприкрытую сущность? Всяк ненавидит всякого! Сейчас-то они хотя бы стыдятся и накидывают иллюзорный покров любви и прочие завесы на свою наготу. Фиговый листок был первым ложным прикрытием, первой ложью! Съесть плод древа познания — это и значит познать неизбежность лжи!

— Вы богохульствуете, доктор Штрёссер!

— Я?! Нимало! — отозвался доктор, чуть помолчав. — Чем отличается человек от животного? Способностью ко лжи. И, главным образом, способностью ложью обелить самого себя. Кошка убивает мышь, не разглагольствуя о социальной законности или справедливости. Если же мы собираемся кого-то прикончить, то должны подвести те и эти предлоги, разыграть комедию судопроизводства. Логика и правосудие стали фикцией. Превосходной фикцией — и я салютую ее успехам!

— Они — столпы нашей культуры!

— Да, да, иллюзия, и ничего больше! Но они как-то сдерживают наши звериные инстинкты, которые иначе слетели бы с катушек! Ну прям Людовик Шестнадцатый! Полное судоговорение революционного трибунала! Вот вам наглядный пример! Горе судье, который посмел бы вынести оправдательный приговор! Чистая комедия правосудия! И она должна продолжаться.

— В те мятежные времена…

— Да ладно, вытащите ваши потаенные страсти на свет божий! В принципе все старо как мир: на что человек решится. Готов казнить Людовика — казнит. Готов убить еврея — убьет. Неважно, ест тот младенцев или нет. Я не из тех, кто лишает людей их иллюзий, только сам не подвержен им. Я упрямо и глупо придерживаюсь старых химер старушки Европы, вроде справедливости и любви к ближнему под сенью общего закона. И только потому, что без них все пошло бы враздрай! Если бы люди только знали, как они ненавидят друг друга!

— А как же учение о любви? «Возлюби врага своего»! Это что, было проповедовано напрасно?

— Прекрасные слова, только веками неверно интерпретированные. «Возлюби ближнего»…

— Нет, этого мало! Этому учит Ветхий Завет, а Новый — о любви к врагу! Та заповедь направлена против ненависти!

— Разве, господин пастор? А по мне, так одно и оно же. Ближний твой — враг твой. Понимаете, это же идентичные определения. Кого же, черт побери, я должен любить, как не своего врага? Любить друга меня не надо заставлять. А там, где я ненавижу, где ненависти требует сама природа, я должен вместо зла творить добро, скрывать мою ненависть и демонстрировать любовь. Так ложь становится высоконравственным принципом. Любовь можно так же мало навязать, как и ненависть, к ней нельзя принудить. Она определяется только поступками, а они нечестны, да и должны таковыми быть.

— В наших беседах я не в первый раз сталкиваюсь с такими речами, — покачал головой Боде. — К счастью, вы часто противоречите сами себе.

— Я горжусь тем, что у меня нет никакой системы. И идолу логики я не поклоняюсь. Просто устанавливаю факты, появляющиеся в текущий момент. Мы начали с мацы и обвинений в кровопролитии и несколько отклонились от темы. Я, собственно, лишь констатирую, что нет никакого смысла, ну просто никакого, чтобы люди, которые готовы убивать и будут убивать в определенных обстоятельствах, еще и обрели веру, будто это справедливое и богоугодное дело.