Сэмми Гронеманн - Хаос

— Прекрасный совет! — огрызнулся супруг. — Еще не хватало придать сей казус широкой огласке! Но ты права, на кухне они посмеялись знатно! И этот назойливый сброд! Эти наглые попрошайки! Никак не могут оставить в покое! А вот кто из прислуги еще раз примет подобное письмо, тут же вылетит!

— Тебе больше бы понравилось, — насмешливо спросил Хайнц, между тем прочитавший письмо, — если бы этот господин Эфраим Лифшиц явился собственной персоной засвидетельствовать свое почтение?

— Вот именно! — застыл на месте господин председатель. — Первого же еврейского побирушку, посмевшего появиться в моем доме, я немедленно передал бы в руки полиции. Уверен, тогда они навсегда отвяжутся от меня, эти подлые мошенники!

— А письмо-то прелестно! — весело заявила Эльза. — Какая орфография! Какие обороты! Со смеху помрешь! Надо показать Йозефу и Лее!

— Только посмей! — пригрозила мать.

— Да уж, малый изрядно попотел в работе над стилем, — хохотнул Хайнц. — А вдруг он и впрямь бедный человек? Надо бы ему хоть что-то послать.

— Я в доле! — присоединилась сестра.

— Совсем ума лишились?! — вспылил отец.

Но прежде чем он успел распалиться, вошла Софи и с намеренной значительностью доложила о визите:

— Господин раввин доктор Магнус! Господин профессор доктор Хирш!

Эльза пришла в восторг:

— Магнус? Душка Магнус?!

— Проводите господ в мой кабинет, — распорядился хозяин. — И попросите немного подождать.

Софи исчезла.

Эльза подскочила к отцу:

— Что у тебя за дела с Магнусом? Ты ведь не хочешь снова стать иудеем?

— Ты и впрямь сошла с ума! — взорвался господин председатель.

— Нет, папа, — с серьезной миной сказал Хайнц. — Если ты снова решил сменить веру, я бы советовал дождаться назначения президентом ландгерихта. И тогда, если опять переобратишься, Израиль должен будет воздать тебе наивысшие почести как единственному иудейскому президенту.

Председатель уязвленно хмыкнул:

— Не такая уж глупая мысль!..

— Не пора ли тебе пойти? — вмешалась фрау Ленсен. — Не стоит заставлять господ слишком долго ждать. Они должны быть в добром расположении духа.

— Ничего, обождут! Если Хирш и Магнус между делом вцепятся друг другу в космы, мне это только на руку!

— Хирш! Магнус! — прокомментировал Хайнц.

— Сегодняшний список твоих визитеров в некотором роде конфессионально окрашен.

— М-да. Видишь ли, сегодня заседание попечительского совета фонда вашего дедушки. А по его последней воле совет состоит из меня, раввина еврейской общины и доцента раввинской семинарии. Я с удовольствием сложил бы с себя эту обязанность, после того как я… как мы… осуществили переход, но мама решила, что это не соответствует воле ее отца.

— Конечно, нет! — твердо сказала фрау Ленсен. — Покойный папа хотел, чтобы ты занимался такими добрыми делами, как благотворительность, а благотворительность не зависит от вероисповеданий.

— Ах, так это пожертвование на стипендию для благочестивого иудейского кандидата на сан раввина? — подначил Хайнц. — А ты, выходит, еще и попечитель?

— Не выдумывай! — строго одернула мать. — Там нет и слова ни об иудейском, ни о раввине. Уж об этом я позаботилась, когда составляли завещание.

— Так и есть, — брюзгливо подтвердил супруг. — По желанию тестя я работал над формулировками в качестве юриста и вписал в текст дословно: «для благочестивого студента, желающего посвятить себя духовному роду занятий». Тесть полностью полагался на меня, и я ничего плохого не имел в виду. Единственное, к чему я стремился, чтобы устав фонда не имел такой специфической иудейской окраски. Главным образом ради судейских!

— И ведь по сути это ничего не меняет, — любезно подсказал Хайнц.

— Да. И вот ныне ситуация несколько изменилась, как вы знаете, — продолжал господин председатель, снова меряя гостиную шагами. — Есть, например, кандидат Остерман, в котором заинтересована баронесса фон Штюльп-Зандерслебен. Кажется, он очень достойный молодой человек, строгих церковных правил.

— Зандерслебен хочет, чтобы он непременно получил стипендию, — сказала фрау Ленсен. — И в известной степени она может на этом настаивать. Лея не так уж молода, денег у них нет. А мальчику будет обеспечено место пастора, если он закончит обучение. А поскольку Йозеф и наша Эльза пришли к соглашению, стипендия останется, так сказать, в семье.

— Только я сомневаюсь, чтобы это соответствовало намерениям твоего отца! Конечно, времена меняются, но второй молодой человек, Кайзер из раввинской семинарии — у него отличная аттестация. Его отец раввин в небольшой южнонемецкой общине. И у них тоже нет средств.