Сэмми Гронеманн - Хаос

— Терпимости? В отношении подстрекателей и клеветников? Это уже не соблюдение права на свободу мнения, когда одна социальная группа натравливается на другую! Газетчики уже выкрикивают заголовок на Фридрихштрассе, и каждый уважающий себя еврей воспринимает как оскорбление…

— Вопрос оскорбительности должен быть проверен отдельно. Я предлагаю вам в вашей жалобе также сделать заявление и по этому вопросу, хотя предполагаю, что в этом отношении ввиду отсутствия общественного интереса последует передача судом неподсудного ему дела суду по делам частного обвинения. Правда, право истца на предъявление иска тут тоже может оказаться под вопросом, прежде всего в том отношении, может ли Союз подданных иудеев… или как он там длинно называется — в действительности уполномочен выступать от имени всех немецких евреев. По моим сведениям, в вашей среде есть значительное количество ваших единоверцев, считающих нецелесообразным привлекать внимание общественности к делам еврейской общины и, более того, предпочитающих, чтобы об их иудейской вере вообще не упоминалось.

— Уверяю вас…

— Пожалуйста, изложите ваши взгляды письменно. Я проведу проверку. Однако уже сейчас при беглом взгляде на положение вещей я не вижу перспективы для положительного решения о возбуждении дела.

Асессор поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Магнус умоляюще поднял руки:

— Но, господин асессор, я не понимаю вашей позиции по этому вопросу! Наш первый председатель, тайный коммерции советник Майер, известный промышленник, по поручению которого я нахожусь здесь, ни минуты не сомневался, что как раз в нашем случае королевская прокуратура с особым рвением возьмется за дело в назидание другим и в подтверждение своей объективности, особенно если речь идет об издании такого калибра, как этот «Горн».

— Будет произведено все необходимое в соответствии с законодательными нормами, — нетерпеливо присовокупил к ранее сказанному Борхерс и обратился к своим документам. — Большего сказать не могу. Жду подачи вашего заявления.

— Вынужден подчиниться, — расстроенно заключил Магнус и принялся складывать свои материалы обратно в портфель. — Однако должен еще раз подчеркнуть, что отрицательный результат мне как немцу нанесет куда более глубокую рану, чем как еврею. Уже сейчас вызывает тревогу, что дело может дойти до пущих бесчинств, чего я совсем не исключаю…

— Если вы сможете привести факты и доказательства, что по причине этой публикации кому-либо из ваших единоверцев нанесено реальное оскорбление и жалоба не подпадает под дело о частном обвинении в нарушении неприкосновенности личности, то милости прошу, я на месте.

На сей раз асессор отвесил такой решительный поклон, что Магнусу ничего не оставалось, как откланяться. Он подхватил портфель под мышку, взял цилиндр в руку и, сухо поклонившись, покинул кабинет чиновника.

В коридоре он огляделся, ориентируясь в поисках выхода, и двинулся наугад налево. Но не сделал и полусотни шагов, как услышал за спиной оклик. Он оглянулся. Вслед ему спешил Борхерс с номером «Горна» в руке.

— Минуточку, господин раввин! Будьте любезны вернуться в мой кабинет. Мне кое-что пришло в голову, и я хотел бы обсудить по вашему делу некоторые детали.

В крайней степени удивления Магнус повернул обратно. Господина асессора будто подменили, он придвинул ему стул и был сама любезность. Борхерс заявил, что пришел к выводу о необходимости безотлагательного вмешательства и безоговорочной конфискации тиража. Он сейчас же отдаст распоряжения и даже самолично примет участие в акте изъятия. Для отправления правосудия необходимо немедленно прояснить некоторые моменты, и среди прочего, каким религиозным организациям нанесен моральный вред.

Доктор Магнус, сбитый с толку внезапным преображением асессора, расстегнул свой портфель и дал требуемые сведения, который тот быстро записывал на бланк. Через четверть часа господа расстались в коридоре, куда асессор сопроводил гостя, чтобы указать ему дорогу, в самой задушевной манере и с крепким рукопожатием.

На первом этаже Магнус, радостно возбужденный, но все еще не понимающий, что за несколько минут могло совершить такой переворот в позиции чиновника, поискал телефон-автомат. Он позвонил тайному советнику Майеру и дал ему отчет о своем визите в прокуратуру.

Тайный советник был по горло занят делами и не проявил должного интереса, на который рассчитывал раввин, чтобы выслушать рассказ во всех подробностях. Магнус только начал повествовать, как холодно и неприязненно отнесся прокурор к их просьбе, и уже собирался похвастать, как ему удалось поколебать непримиримую позицию асессора своей настойчивостью и убедительностью, как Майер перебил его: