Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

Диана открыла рот, чтобы продолжить свою речь, но вдруг заметила, что толпа журналистов, собравшихся вокруг нее, поредела. Всего в нескольких метрах, на другой стороне коридора, зазвучал мужской голос: это Джордан Макафи давал импровизированную пресс-конференцию. Он стоял торжественный и скорбный, руки в карманах брюк, и, глядя прямо на Диану, говорил:

– Разделяя всеобщее горе, я буду максимально эффективно представлять моего подзащитного. Питер Хоутон – семнадцатилетний мальчик, он очень напуган. Я прошу вас проявлять уважение к его семье и помнить о том, что дело передано в суд, где будет рассмотрено по всем правилам. – Сделав эффектную паузу, Джордан, как заправский шоумен, устремил выразительный взгляд в толпу: – Я прошу вас помнить о том, что вещи не всегда таковы, какими кажутся.

Диана усмехнулась: завершающая фраза этого тщательно подготовленного монолога заставит журналистов, а вместе с ними и весь мир подумать, будто в рукаве защитника припрятан какой-то козырь – какой-то ошеломляющий факт, в свете которого Питер Хоутон перестанет быть монстром. Но Диана не попалась на этот крючок. Она умела переводить с юридического языка, которым сама превосходно владела, на человеческий. Когда адвокат начинает вот так вот подпускать туман, это означает, что на самом деле ему нечего сказать в защиту клиента.

В полдень губернатор Нью-Гэмпшира дал интервью на ступенях капитолия в Конкорде. На лацкан пиджака он приколол бело-бордовую ленту. Такие ленты цвета флага старшей школы Стерлинга продавались на заправках и на кассах супермаркетов за один доллар. Деньги шли в фонд помощи жертвам трагедии. Чтобы купить это символическое украшение, губернатор отправил одного из своих помощников за двадцать семь миль, потому что в следующем 2008 году собирался баллотироваться в президенты от демократической партии и не хотел упускать возможность создать себе имидж политика, разделяющего народное горе. Искренне сочувствуя жителям Стерлинга, особенно родителям погибших, он не забывал и о том, что человек, который поможет штату преодолеть последствия такой трагедии, приобретет репутацию сильного лидера.

– Сегодня, – сказал губернатор, – вся страна скорбит вместе с Нью-Гэмпширом. Мы все чувствуем ту боль, которую испытывают семьи пострадавших. Потому что чужих детей не бывает. – Подняв глаза, он продолжил: – Я лично был в Стерлинге и разговаривал со следователями, которые работают днем и ночью, стараясь разобраться в том, что случилось вчера. Я встретился с родственниками некоторых погибших и навестил в больнице ребят, которым удалось выжить. Эта трагедия забрала у нас часть нашего прошлого и нашего будущего. – Губернатор торжественно посмотрел в камеры. – Именно о будущем нам сейчас следует думать в первую очередь.

Уже утром Джози поняла, что, когда ей хочется побыть одной и чтобы мать перестала кружить над ней, словно ястреб, нужно сказать волшебные слова: «Я, пожалуй, вздремну». Тогда мать отстанет, даже не подозревая о том, насколько сильно облегчение меняет ее лицо, которое только в такие минуты и становится узнаваемым.

Наверху, в своей комнате, Джози сидела, сложив руки на коленях. Был яркий день, но в наглухо зашторенной комнате было темно. Люди придумали множество всяких приспособлений для искажения реальности: в помещении можно искусственно создать ночь, с помощью ботокса можно сделать из одного лица совершенно другое, с помощью видеокамеры – заморозить время или повернуть его вспять. Процедура предъявления обвинений в суде выглядела как попытка остановить кровь пластырем, хотя на самом деле был нужен жгут.

В темноте Джози нащупала под крышкой прикроватного столика пакетик с запасом снотворного. Она была не лучше других глупых людей, которые верили: если о чем-нибудь изо всех сил думать, то оно сбудется. Джози думала, будто смерть – это ответ, по незрелости не понимая: это, напротив, самый большой из вопросов.

Еще вчера она не знала, какие узоры может выводить кровь, разбрызгиваясь по белой стене. Не знала, что жизнь в первую очередь покидает легкие человека, а глаза отказываются служить ему в последнюю очередь. Она воспринимала самоубийство как прощальное «Да пошли вы…», адресованное тем, кто не подозревал, до чего тяжело ей было казаться той Джози, которую все хотели видеть. Ей почему-то мнилось, что, умерев, она сможет увидеть реакцию окружающих и напоследок над ними посмеяться. Только вчера она поняла: мертвые мертвы. После смерти не вернешься посмотреть на мир, по которому соскучился. Ни перед кем не извинишься. Не получишь второго шанса. Смерть невозможно контролировать. Она всегда сильнее тебя.