Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Ну, давайте выпьем для знакомства, — сказала Биби, явно беря Гогу под свое покровительство.

Он был ей симпатичен: с каким интересом слушал, когда она читала стихи, остался стоять в дверях, пока не кончила.

Ей хотелось читать еще, но не в этой компании. Может быть, послать всех к черту, увезти его к себе и провести тихий, благопристойный вечер под сенью поэзии? Нельзя — Лида обидится, да и неудобно перед Тоней, ведь у нее сегодня день рождения, а муж застрял в Ханькоу, и теперь жди, пока кончится эта дурацкая война.

Гога сделал несколько глотков и при этом заметил, что Биби выпила свой стакан до дна, а ведь у нее было чистое виски. Да, пили в этой компании крепко, но, вопреки словам хозяйки, никто не был пьян, разве что Гришка, да и тот находился в стадии, когда человек веселеет, становится более шумным и развязным, но еще отнюдь не тягостным для окружающих, а, наоборот, забавным.

— Скажите, чьи это стихи вы читали? — заставил себя спросить Гога. Ему было действительно интересно, и к тому же нельзя все время молчать, когда с тобою так любезны.

— Георгия Ива́нова. Вам понравились?

— Да. И вы очень хорошо читаете.

Гога говорил это вполне искренне. Биби читала так, как читают стихи поэты, — с упором на музыку стиха, на его ритм, а не так, как профессиональные артисты, которые, пытаясь донести смысл читаемого до слушателя, делают это порой в ущерб музыкальности, напеву. К тому же очень шел к чтению подобных стихов голос Биби — хрипловатый, но теплый и задушевный, а главное — искренний.

— Правда? — огоньки в глазах Биби вспыхнули еще ярче. Она чувствовала, что это не пустой комплимент.

— Конечно! Но, знаете, я его ничего не читал. Только фамилию слышал.

— А у меня его два сборника есть.

— Что вы? Откуда?

— Один так где-то достала. Уже сама не помню. Второй — дед подарил.

— Это Вертинский?

— Ну да.

Наконец-то загадка разъяснилась. Гога даже облегчение почувствовал. Но почему же все-таки — дед? А Биби между тем спросила:

— А вы с ним незнакомы?

— Нет, — вздохнул Гога.

Биби поняла смысл этого вздоха и сочувственно улыбнулась:

— Вот сегодня имеете возможность познакомиться. Мы отсюда к нему едем. Вы ведь с нами?

Гога вспыхнул. Как расценить эти слова? Как приглашение? Как пожелание? Это было бы весьма лестно, хотя, положа руку на сердце, Гога предпочел бы, чтобы внимание ему оказывала Лида. Но та и не посмотрела в его сторону ни разу. Пока Гога раздумывал, что ответить, Жорка Кипиани, перекрывая шум общего беспорядочного разговора, да еще и звуки джаза из радио, закричал:

— Ну, народ, собирайся! Я с голоду умираю. Поехали!

— Что же ты не сказал, Жорочка. Я Дуну велю бифштекс тебе изжарить, — забеспокоилась Дальская.

— Бифштекс… Ваши дела… Ростбиф с кровью, ростбиф без крови. И две картофелины. Англичане… Это ты своего Джерри так корми, он привык. А я отощал совсем, мне настоящую еду нужно, — ворчал Жорка. — Пять минут на сборы, и чтоб внизу все были. Я пошел такси ловить.

— Так по телефону вызовем.

— Ну пусть так, но чтоб мне в два счета. И ты, — Жорка обернулся к Гоге, словно угадав его мысли, — не вздумай смыться. Все равно поймаем. Тогда хуже будет — водку заставим пить!

— Куда едем? — спрашивал всех Гришка, фамилия которого, как оказалось, была Полонский. — В «Дидис»?

— Какое там «Дидис»! К Шалико! Там уже стол накрыт.

— К Шалико, к Шалико! — поддержали Дальская и Биби. Все повставали с мест.

Лида Анкудинова держалась обособленно и, выйдя в переднюю, поправляла волосы перед зеркалом, подкрашивала губы.

— А вы разве не с нами? — нашел предлог заговорить Гога, вышедший следом.

— Нет, мне к восьми на работу. Заеду домой, отдохну, переоденусь. — Лида говорила деловито и категорично и только сейчас в первый раз посмотрела на Гогу. В ее холодных синих глазах невозможно было прочесть, узнаёт она его или нет, — ведь все же не раз лицом к лицу встречались в те́ррас, когда она жила там же, где Журавлевы.

— А вы где теперь работаете? — спросил Гога, словом «теперь» давая понять, что ему известно, где она работала прежде.

Лида обратила внимание на это слово-и через зеркало, в которое в этот момент гляделась, посмотрела на Гогу. Проблеск какого-то воспоминания мелькнул в ее глазах.

— В «Джессфильд-клубе». Приезжайте как-нибудь, — ответила Лида, но ни в словах, ни в тоне ее не слышалось, что она действительно хотела бы видеть там Гогу. Вероятно, она говорила так всем, — чисто профессиональная черта, с которой Гога уже сталкивался. Но он был доволен и тем, что теперь, по крайней мере, она его запомнит, значит, можно поздороваться при встрече. А там видно будет. Эх, денег бы свободных хотя бы долларов двадцать! Ведь «Джессфильд-клуб» — место дорогое, туда на студенческие коврижки не закатишься. Что ж, подождем лучших времен.