Леван Хаиндрава - Очарованная даль

В этот вечер Гога, улучив момент, когда остался с Михаилом Яковлевичем в своей комнате с глазу на глаз, обратился к нему без предисловия:

— Дядя Миша, я решил возбудить ходатайство о советском гражданстве. Мы с мамой хотим уехать в СССР.

Журавлев в этот момент сидел, склонившись у радиоприемника, и настраивал его на нужную волну, чтоб прослушать вечерние новости. Услышав слова племянника, Журавлев резко выпрямился, вынул трубку изо рта и посмотрел на него долгим, пристальным взглядом.

— Ты хорошо подумал? — спросил он наконец.

— Да, — твердо ответил Гога.

Журавлев еще некоторое время смотрел Гоге прямо в глаза. Потом пододвинул пепельницу и стал выбивать в нее прогоревший табак, очищать трубку, засыпать свежий и уминать его. Затем чиркнул спичкой и стал раскуривать трубку.

Больше ничего между дядей и племянником сказано не было.

Для посещения советского консульства специально был избран вторник — счастливый день.

Свой летний бежевый костюм Гога надевал сегодня второй раз. Он достал его из глубины шкафа. На лацкане пиджака сверкал бордовым глянцем с черной и белой полосой в углу у древка эмалированный значок — флаг независимой Грузии. Сколько лет он носил его?! Пожалуй, с того самого дня, когда вместо гимназической формы надел взрослый костюм. Два года назад он расстался со своей заветной мечтой. Сегодня настал час расстаться с ее символом.

Гога отцепил значок, задумчиво посмотрел на него и, выдвинув ящик письменного стола, положил в шкатулку, в которой хранились отцовские реликвии: мешочек с землей с могилы деда, похороненного в родной мингрельской деревне, медаль Ростома Горделава за участие в русско-японской войне, его золотой крестильный крест, обручальное кольцо и прядь волос умершей в юности старшей сестры.

Поездка предстояла долгая — трамваем около часу. По дороге Вера Александровна с сыновьями зашла в православный собор, поставила по свечке перед иконами Божьей матери и святого Георгия Победоносца. Все преклонили колени, молясь, чтоб Господь благословил шаг, который они совершали. Ранняя обедня уже отошла, храм был почти пуст, лишь у свечного ящика перешептывались старушки да из алтаря прошел, крупно и уверенно шагая и сдержанным кашлем прочищая горло, дородный местный протодиакон, обладатель великолепного баса-профундо. Со стен на мать и сыновей строго и вопрошающе глядели темные лики святых.

На Банде Вера Александровна с сыновьями оказались в одиннадцать часов и решили не пересаживаться в другой трамвай, а пройти оставшийся путь пешком.

Мощно возносились громады таможни, банков, огромных фирм-империй, подавляя воображение своей величественной и пышной архитектурой. Сплошными вереницами, в три ряда, стояли роскошные автомобили, звоня и лязгая на стыках, мчались трамваи, шмыгали неугомонные рикши. Величавый и великолепный, словно памятник самому себе, высился над толпой бородатый индус в тюрбане — регулировщик уличного движения. Справа ослепительными бликами поигрывала полноводная, желтая Вампу с бесчисленными джонками, сампанами, катерами, шнырявшими вокруг невозмутимых пассажирских и грузовых пароходов и серых, хищно вытянутых в длину, военных кораблей Японии, Великобритании, Соединенных Штатов.

Пересекли Сучжоуский канал по мосту Гарден-Бридж, напоминающему железнодорожный, и вот нужный дом — импозантное, серое здание, воздвигнутое еще в начале века.

Вера Александровна с сыновьями свернули в переулок. Здесь было тихо и малолюдно. Массивная дубовая дверь, сбоку медная доска с надписью на русском, китайском и английском языках: «Генеральное Консульство СССР в Шанхае».

Гога нажал на кнопку электрического звонка. Дверь открыли. Человек среднего роста, с пышными каштановыми волосами, одна прядь которых свешивалась ему на лоб, выжидательно смотрел на посетителей. На нем был темно-синий, гладкий костюм.

— Мы хотели бы видеть генерального консула, — сказала Вера Александровна.

— По какому вопросу?

— Мы хотим возбудить ходатайство о советском гражданстве и разрешении нам въезда в Советский Союз.

Темные глаза человека, открывшего дверь, внимательно и оценивающе смотрели на пришельцев.

— Вы — эмигранты?

— Формально — да, — ответила Вера Александровна. — Но фактически я живу в Китае с 1912 года, а мои сыновья родились здесь.

— Понятно.

Человек сделал шаг вбок и шире приоткрыл дверь:

— Проходите. Прямо по коридору, последняя дверь направо. Генеральный консул у себя.