Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Видимо, задумавшись, Гога сидел довольно долго, потому что из этого оцепенения его вывел вопросительный взгляд крупье. Гога сперва не понял, в чем дело, но ведущий игру, видя, что клиент не в себе (чего только не навидался этот человек за время своей работы!), спросил его учтиво, но и не без искусно скрываемой насмешки (так, во всяком случае, показалось Гоге):

— Девятка выиграла. Вы желаете повторить, сэр?

Бог ты мой! Оказывается, он выиграл еще тридцать пять долларов за один! Гога был так захвачен своей борьбой против черного цвета, что даже не заметил выигравшего номера.

Смысл слов крупье наконец дошел до него. Оставить все тридцать шесть долларов на «девятке»? Он что, меня за сумасшедшего принимает? И, приняв спокойно-высокомерный вид (это ему за насмешку!), Гога коротко приказал:

— Пододвиньте фишки ко мне!

Гога сгреб и этот выигрыш, подошел к кассе и получил наличные деньги. Он обернулся, ища глазами китайца, советовавшего продолжать ставить на красное. Это не заняло много времени, ибо тот стоял рядом и выжидательно смотрел в его сторону. Гога протянул ему пять долларов, и китаец, угодливо улыбаясь и кланяясь, принял дар, но не поблагодарил: в таких случаях благодарить у игроков не принято — удача изменит. Зато китаец подобострастно зашептал:

— Господин придет завтра? Я буду здесь. Я каждый вечер здесь. У меня есть система. Господин обязательно выиграет.

Внешний вид китайца, однако, отнюдь не свидетельствовал, что его система действует безотказно.

Плотно поужинав в ресторане клуба и даже выпив два брэнди, Гога вышел на улицу и вдохнул свежий ночной воздух. Свежим его, правда, можно было считать только с большой натяжкой, потому что пахнул он перегаром бензина: во двор клуба беспрерывно въезжали такси, из них выходили люди, жаждущие попытать счастья, другие, наоборот, садились в такси и уезжали, уже изведав превратности судьбы. Китайцы — народ, умеющий не выдавать внешне своих чувств, и по лицам выходивших нельзя было понять, выиграли они сегодня или проиграли.

Гога стоял в раздумье: что делать? Нервы были слишком взвинчены, чтобы ехать прямо домой: все равно не заснешь. Нужна какая-нибудь разрядка. Вот сейчас бы хорошо вернуться в компанию Биби и Жорки Кипиани, но где они? Вряд ли долго задержались в «Черных глазах».

Он посмотрел на часы. Половина третьего. Самое время, чтобы подъехать в «Джессфильд-клуб», пропустить пару стаканчиков того же брэнди с лимонадом, посидеть часок с Лидой Анкудиновой, а потом отвезти ее куда-нибудь, где они останутся одни.

Поедет она с ним? Поедет! Еще недавно, встретившись на улице, она сказала:

— Почему вы перестали у нас бывать, Гога? Или вы больше не хотите меня видеть?

Гога отнюдь не был уверен, что сама Лида так уж хочет видеть его, но она, конечно, знала о его отношениях с Женей, и ее задело за живое, что она потеряла поклонника. И Биби как-то недавно намекала, что теперь он может взять Лиду «голыми руками». Биби так и сказала: «голыми руками». Но Гога чувствовал, что сейчас не сможет получить удовольствия от встречи с Лидой. Еще свежа память о Жене, еще саднит эта рана.

Нет, сейчас — домой, никуда, только домой. Он подозвал ночного рикшу и поехал к себе этим медленным способом. Пытаясь разобраться в своих чувствах, он понял, что где-то в глубине его теплится надежда, что, может быть, и Женя поступает так же, что и ей пока еще никто не мил.

Гоге неожиданно повезло. Позвонили из университета «Аврора» и от имени ректора передали, чтобы он зашел в такую-то контору по такому-то адресу и спросил мистера Крюгера.

Гога сперва удивился, но, пораскинув умом, понял: ректор, видимо, узнал о том, что его бывший питомец остался без работы, и теперь пытается ему помочь найти другую. Такое рассуждение было достаточно условно, но поскольку от отца Жермена всегда исходило только хорошее, полностью отвергать подобную догадку не приходилось.

Именно так и оказалось.

Мистер Крюгер, немолодой американский джентльмен, худой, подтянутый и очень корректный, принял Гогу любезно. Оказалось, что в молодости он изучал французский язык и теперь решил вспомнить его. Отец Жермен рекомендовал ему мистера Горделова.

Гога подивился, что общего могло быть у ректора с этим преуспевающим бизнесменом, но когда позднее узнал, что мистер Крюгер — католик, все стало ясно.

«Хоть бы долларов сто предложил», — думал Гога, слушая Крюгера и заранее соглашаясь на меньшую сумму. Но опять приятная неожиданность — Крюгер за три часа в неделю предложил помесячное вознаграждение в двести долларов! «Бог ты мой! Почти половина того, что я получал у Дюбуа! Действительно американский размах». Гога поспешил согласиться. Он чувствовал себя просто счастливым. Ведь работая у Дюбуа, он давал в дом именно столько, и этого вполне хватало. Правда, цены все время растут, сказывается война, идущая в глубине Китая, надвигается инфляция, но все же двухсот долларов на жизнь должно хватить.