Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Ну давай, до дна… — сказала она, чокнувшись с Гогой, но, сделав глотка три, отняла от губ стакан с брезгливой гримасой. — Черт знает что! Гадость какая-то! Как его пьют?

Гога промолчал, так как был вполне согласен с подобной оценкой.

Все же виски оказало некоторое действие на Женю. По крайней мере, внешне она успокоилась.

— Ты знаешь, Гога, — заговорила она уже другим тоном: задушевным, доверительным — и даже села совсем близко, так, что он чувствовал у своего плеча ее плечо и ощутил легкий запах духов. — Я вообще хочу переменить свою жизнь. Довольно с меня этой Дженни Фрост, хочу быть той, кто я есть, — Женей Морозовой хочу быть. Мне уже под тридцать. Сколько можно задом вертеть?..

«Далось ей это выражение!» — подумал Гога с неудовольствием и тут же, к удивлению своему, обнаружил, что эти так резко и цинично звучащие слова его волнуют.

— У меня подворачивается возможность устроиться совсем по-другому. Тоня Парнелл предлагает мне работать у нее в салоне. Ты знаешь, кто это?

Гога перебирал в уме воспоминания. Он был уверен, что слышал такую фамилию. Да еще русское имя.

— Ну это же Дальская. Тонька Дальская. Помнишь такую танцовщицу в Харбине? Ну да, она в «Фантазии» работала. Мы ведь с ней давно знакомы. Я еще девчонкой была.

— Знаю, знаю, — закивал Гога, даже обрадовавшись. — Я у нее как-то был в гостях. Жорка Кипиани затащил.

Женя усмехнулась.

— Ну, с Жоркой Кипиани и к английской королеве на чашку чая в узком кругу немудрено попасть. Да, так вот. — Женя сделала небольшую паузу, чтоб поймать нить мысли. — Тонька, между прочим, хорошая баба. Вот она и предлагает мне работать у нее. Стоит, как ты думаешь?

— А что за место?

— Ну, у нее в салоне. Хороший салон, один из лучших в городе. У нее ведь вкус есть, чувство стиля. В Гросвенор Хаузе. Клиентура солидная.

— Но делать-то что тебе предстоит?

— Модели показывать. Она говорит, у меня фигура подходящая, нет лишнего веса. Говорит, вещи на мне смотрятся. Ну и вообще помогать ей, а то сама она не справляется. Так что ты думаешь?

Гога неопределенно пожал плечами. У него не было привычки рассуждать о вещах, в которых он мало разбирался.

— Видишь ли, Женя, мне трудно судить. Я не знаю главного, — Гога говорил, подбирая слова и обдумывая каждое. Ему хотелось дать Жене хороший совет. — Сколько ты сейчас зарабатываешь? Сколько она тебе будет платить?

— Об этом мы с ней еще не говорили. Но она не обидит, она не дешевка… Конечно, столько, сколько я зарабатывала в «Лидо» или «Казанова», она платить не сможет. Ну, а про Макао и говорить нечего. Но мне главное — не это. Я больше не хочу ночной жизни. Я хочу жить нормально, ложиться спать не в четыре часа утра, а в одиннадцать вечера. И всегда с одним и тем же…

Она усмехнулась, но шутка вышла невеселой, и Гога, не зная, как реагировать, сделал вид, что не понял последних слов.

Женя допила свое виски и налила еще, но к губам не поднесла. Она опять начала волноваться.

— Я хочу иметь мужа, я хочу ребенка. Почему ты не старше лет на пять? Вышла бы за тебя… Ты бы женился на мне? Я была бы верной женой!

Гога от неожиданности и слова выговорить не мог Вон куда заехал разговор.

Вдруг Женя, каким-то кошачьим неуловимым движением пересела к нему на колени. Обеими руками взяв его за щеки, она приблизила свое лицо к нему. В ее пронзительных, цвета электрической искры, глазах он читал и внезапно вспыхнувшее неукротимое желание, и как бы даже насмешливый вопрос: ну, покажи, на что ты способен! Это длилось несколько мгновений, а потом, нагнувшись, Женя прильнула губами к его губам. Под своей ладонью он ощутил упругую, как теннисный мяч, грудь Жени.

«Что мы делаем? Валентин…» — пронеслось у Гоги. Но когда его рука коснулась атласной кожи ее колена и выше, он легко, совершенно не чувствуя веса Жени, подхватил ее на руки и перенес на кровать.

Утром Гога заехал в «Блюэ» и послал Жене корзину пунцовых роз и белых гвоздик. Это было неосознанным порывом, желанием проявить внимание и нежность к подарившей ему такие яркие часы женщине. Обдумав свой поступок, он понял, что этот его жест оказался удачным. Гога не был уверен, как будут дальше развиваться их отношения. Он не чувствовал себя хозяином. Уже давно, при подобных эпизодах с другими женщинами, все шло так, как он хотел. Но с Женей все было иначе. Инициатива исходила от нее и потом, после первого порыва, она не превратилась в покорную, нежную и податливую партнершу. Она все время оставалась такой, какой ее с детства знал и побаивался Гога: своевольной, умеющей и даже любящей перешагнуть через привычные барьеры, острой на язык и на поступки. И потому, даже в минуты близости, Гога все время чувствовал, что он младше ее, хотя, казалось бы, теперь эта разница в годах не должна была ощущаться так сильно.