Леван Хаиндрава - Очарованная даль

— Самое главное — не поддаваться панике. Знания у тебя есть и никуда от тебя не уйдут.

«Хорошо рассуждать!» — подумал Гога, стараясь тем не менее непринужденно улыбаться. Как завидовал он в эти минуты пожилому дяде, которому уже никогда не придется держать никакого экзамена!

— А где Аллочка? — не видя своей любимицы, спросил Гога.

— Ее Кока в кино взял. Они сейчас придут, — ответила тетя Оля, продолжая накрывать на стол и не глядя на племянника.

Это был тонкий маневр с ее стороны: она специально подстроила так, чтоб Аллочка в тот вечер пошла на шестичасовой сеанс с Кокой и потом они вместе вернулись. Ольга Александровна была суеверна и считала, что Кока приносит Гоге удачу. Когда-то в детстве именно он отвел Гогу на первый в его жизни экзамен, он же провожал Гогу в гимназию в первый день занятий, и все оканчивалось благополучно. Завтра утром Кока сопровождать Гогу на самый важный экзамен в его жизни не сможет, на работу не опоздаешь, так пусть хоть нынешний вечер они проведут вместе. Кока с его неуемной жизнерадостностью и оптимизмом сумеет отвлечь кузена от тревожных мыслей. Да, и Кока иногда бывает полезен.

На деревянной лестнице раздались шаги, дверь без стука распахнулась, и в проеме показалась тщедушная, но не без претензий на элегантность фигура Коки.

— Леди и джентльмены! Я вас приветствую! — важно проговорил он и, не выдержав тона, обратился к Гоге: — Ну что, бакалавр, как дела? Всю науку превзошел?

Из-за плеча Коки выглядывало круглое, улыбающееся личико Аллочки.

— Почему бакалавр? — удивился Гога.

— А разве не бакалавром станешь?

— Лиценциатом, — внушительно поправил его Журавлев.

Ольга Александрова замахала руками:

— Миша, Миша, зачем говоришь! Не надо заранее…

— Чтоб не сглазить? — улыбнулся Журавлев.

— Не надо, и все! Еще будет время, а сейчас — не надо, — не успокаивалась Ольга Александровна и, желая переменить тему, обратилась к дочери: — Ну что, хорошая была картина?

— Ах, мамочка, такая смешная, такая смешная. Я хохотала до слез.

— Я ее взял на Лоурелла и Харди, — пояснил Кока солидно.

— И потом мы мороженое ели. Хэйзелвуд. Такая прелесть, мамочка. Ты не можешь себе представить.

— Ну, значит, ужинать не будешь. Перебила аппетит…

— Нет, нет, что ты! Я так проголодалась…

— И я, признаться, не прочь перекусить, — добавил Кока, отличавшийся, несмотря на свою худобу, завидным аппетитом.

Все уселись за ужин, во время которого Кока успевал и есть больше всех и вести нить разговора. Как всегда, он был начинен самыми разнообразными городскими новостями, хотя трудно было сказать, какие из них достоверны, а какие — досужий вымысел. Но дело свое Кока делал: обстановка складывалась непринужденная, и Ольга Александровна мысленно хвалила себя за идею привлечь Коку в этот вечер.

— Да, между прочим, встретил вчера Сергея, — сообщил Кока. — И знаете что? Он развелся!

— Это Сережка Игнатьев? — удивился Гога.

— Он самый.

— Вот уж не ожидал. Такая любовь была.

— Была да сплыла. Я давно чувствовал, что так будет, — убежденно подтвердил Кока, хотя вчера сам удивился, услышав новость. Но сейчас ему действительно казалось, что он все предвидел.

— Ну и что теперь?

— Что теперь? Он снова холостяк. В нашем полку прибыло.

— Да уж ваш полк больших потерь не несет, — покачав головой, вступила в разговор племянников Ольга Александровна. — А все-таки что у них произошло?

Кока пустился в объяснения, но они были столь путаные, что всем стало ясно: он и сам толком ничего не знает. Потеряв надежду услышать что-нибудь вразумительное, Ольга Александровна перебила его:

— А как его сестрички? Зоя все порхает? — При этом Ольга Александровна, глотая улыбку, бросила беглый взгляд на Гогу. Тот покраснел и опустил глаза в тарелку, будто вопрос этот никоим образом его не затрагивал.

Последнее время Гога о Зое и думать перестал, но так как обида тоже давно испарилась, то сейчас, когда речь зашла о ней, он почувствовал, что был бы не прочь возобновить прежние отношения, и, видя, что тетя Оля догадывается об этом, еще больше смутился и совсем перестал принимать участие в разговоре.

Поужинав и посидев еще немного, Кока и Гога в начале одиннадцатого часа вышли вместе. Им было по пути.

Прохожие почти не попадались, немногочисленные китайские лавчонки — своеобразные универмаги, где можно купить все, от коробки спичек до копченого окорока или велосипеда, уже закрылись. Рано отходила ко сну эта улица, населенная небогатым служилым людом.