Леван Хаиндрава - Очарованная даль

Китайцы удивленно молчали, и Гога решил, что необходимо объяснить им свою позицию. Он счел нужным начать с основного:

— Я ведь не русский, я грузин. Уроженец Кавказа, — добавил он, видя, что слово «грузин» мало что говорит его собеседникам. — И к тому же я не эмигрант. Мои родители живут в Харбине с начала века.

Китайцы слушали с явным интересом, и Гога продолжил:

— Я со многим не согласен, что делают большевики, но многое одобряю. Все-таки там пытаются создать более справедливую жизнь. Только слишком уж крутые меры принимают. Так тоже нельзя.

— А если иначе не получается? — запальчиво спросил Вэй.

— Тогда совсем не надо! — ответил Гога не менее запальчиво, но чувствовал, что этот ответ его самого не удовлетворяет. Ведь благая цель оправдывает средства… Или все же нет? Трудный вопрос. Видимо, не всякие средства. Интересно, что бы сказал в таком случае Коля Джавахадзе?

Расставшись с Гогой, китайцы обменялись своими впечатлениями.

— Он — честный человек, — говорил Чжан, — ему можно доверять.

— Я тоже так считаю, — сдержанно и, продолжая раздумывать, откликнулся Вэй. — Но спешить не стоит. Идеологически он далек от нас. Типичный буржуазный интеллигент либерального толка.

Чжан, прагматик по всему складу своей натуры, усмехнулся, но оспаривать мнение товарища не стал: все же с Вэем надо считаться, он человек начитанный и серьезный. Будущее покажет, кто прав.

А Гога, вернувшись домой, застал Валентина в радостном возбуждении.

— Ты где, Гошка? Я тебя уже часа два жду!

— Я прямо из университета, — объяснил Гога.

— А у меня, брат, хорошие новости.

— Да? Работу нашел?

— Вот именно.

— И где же?

— У «Баттерфилд энд Свайр».

Гога знал, что это одна из крупнейших пароходных компаний. Попади туда в иностранный штат, и ты обеспечен на всю жизнь, только работай как следует: и ежегодная десятипроцентная прибавка, и раз в пять лет девятимесячный отпуск с оплаченным кругосветным путешествием, и хорошая пенсия. Но попасть в иностранный штат для Валентина было бы чудом. Чуда и не произошло. Валентин устроился охранником на пароходе: не китайский штат, но и не иностранный. Русский штат.

— Ну и какие условия? — поинтересовался Гога.

— Условия что надо: сто пятьдесят долларов в месяц и во время рейса питание. Плюс бонус два раза в год.

Гога вспомнил Вовку Абрикосова, которому не удалось устроиться точно на такую работу и пришлось поступать в русский отряд при французской полиции. Вот что значит в Шанхае протекция!

— Да, недурно, — подтвердил Гога. — Ну, Валька, с тебя магарыч!

— Вот я и жду тебя. Одевайся. Пойдем куда-нибудь в кабак.

Говоря «кабак», Валентин не имел в виду какое-нибудь низкопробное заведение, просто у него была такая манера выражаться. Долго уговаривать Гогу не пришлось.

В мае прошли последние письменные экзамены. Их было четыре, и Гога все сдал успешно. Теперь оставалось главное — финальный устный экзамен в один день по всем предметам, которые не закончились на предыдущих курсах. Как ни готовил себя психологически Гога к этому необычному испытанию, как ни убеждал, что большую часть дисциплин знает достаточно хорошо и благодаря системе среднего балла вытянет весь экзамен в целом, все же было боязно. А вдруг неудача, провал? Тогда оставайся в университете еще на год — ведь пересдача не допускается. А есть ли у него этот год? Известия из Харбина говорили о неблагополучии семьи. Вера Александровна писала сдержанно, стараясь не тревожить сына, но все же не могла скрыть собственной тревоги.

«Я надеюсь, Гогочка, ты с полной ответственностью относишься к предстоящему экзамену и подготовишься добросовестно. Папино здоровье все хуже, и тебе, как старшему сыну, предстоит принять на себя обязанности главы семьи».

Многое стояло за этими словами, столь многое, что обдумывать их сокровенный смысл, расшифровывать завуалированное и досказывать себе недоговоренное — было страшно. Хотелось зажмурившись ринуться вперед, авось судьба улыбнется, потому что пути назад не было. В жизни никогда не бывает пути назад, бывает только иллюзия такого пути.

Накануне экзамена Гога отправился ужинать к Журавлевым.

— Ну как, Гогоша, готов к бою? — ласково улыбаясь, спрашивала тетя Оля. — Аппетит есть?

— Есть! — стараясь придать голосу бодрость, ответил Гога. Но аппетита не было, и ел он через силу.

Михаил Яковлевич, попыхивая трубкой, оторвался от газеты и ободряюще посмотрел на племянника.