Михаэль Шаранг - Сын батрака

«Любопытно, — думал Бенда, — что он на это скажет».

Франц скомкал письмо и швырнул с лесов вниз.

— Хайниша я прикончу!

— Этого ты не сделаешь, — проговорил Бенда, — ты его и пальцем не тронешь. Понял?

Франц кивнул.

— Ты даже толком не прочитал это письмо. Поди-ка принеси его, оно адресовано мне!

Франц спустился с лесов. До перерыва оставалось всего пять минут, и он направился прямо в барак. Завтрак лежал в шкафчике. Но аппетит у него пропал.

Когда пришел Бенда, Франц протянул ему письмо.

— Ради твоего праздника, — сказал Бенда, — не будем больше говорить о том, что ты себе напозволял.

Бенда забрал письмо и подсел к товарищам, чтобы с ними обсудить ситуацию. В письме содержалась недвусмысленная угроза всей бригаде каменщиков. Франц остался стоять в стороне и ждал, не спросит ли его кто-нибудь, как же такое могло произойти. Но никто его не спросил.

Он вышел из барака и от еще горящей сигареты прикурил следующую. Это была пятая сигарета подряд. Обычно он курил не больше десяти сигарет в день.

Он уже смирился с тем, что Хайниш его предал, и даже с тем, как он его предал, то есть втянул в это и всех остальных членов бригады. Для него Хайниш был просто-напросто свиньей.

Но то, что Бенда и другие повели себя так, словно не Хайниш свинья, а он, Франц, больно его задело. Особенно то, что Бенда теперь не придет к нему на свадьбу.

Но об одном Франц не подумал: о том, что в конце концов своими кражами он привел в движение лавину. Он никогда не считал это кражей, во всяком случае настоящей кражей. Ведь взять один из сотен мешков цемента — это практически ничто.

Два дня спустя, вернувшись вечером домой, Франц увидел перед воротами хаутцингеровского двора «рено». Франц знал эту машину. Чтобы окончательно убедиться, он подошел поближе. Портфель Штадлера, это страшилище, во время занятий всегда стоявший на столе, сейчас лежал на сиденье.

Они могли не тратить слов приветствия, поскольку, пока они пожимали друг другу руки, без умолку говорила фрау Вурглавец.

— Вот это радость, — сказала она, — что господин учитель к нам приехал! Наконец-то я его вижу. А сколько я о вас слышала! Для Франца попросту нет другого учителя, кроме вас!

— Я полагаю, вы преувеличиваете, — сказал Штадлер.

— Уверяю вас! — возразила она. — Он интересуется политикой, и вы вроде тоже. Ну так не диво, что вы друг дружку понимаете!

— Значит, самое время нам опять побеседовать. Но в эту субботу… — Штадлер повернулся к Францу.

— Я так и думал, — проговорил Франц. — Но вы не единственный, кто отказался.

— Значит, все-таки хорошо, что я приехал, — сказал Штадлер, заметив, как огорчился Франц. — Если бы я тебе просто написал, ты, в конце концов, мог бы мне не поверить.

Учитель протянул Францу тоненькую брошюру с расписанием различных мероприятий.

— Вот, взгляни. — И он ткнул пальцем туда, где была напечатана его фамилия.

— Зачем, я вам и так верю, — сказал Франц.

Сказал без тени дружелюбия.

— Еще в апреле я договорился об этом дне, двадцать седьмое сентября, — увещевал его Штадлер, — но могу же я теперь отказаться, да к тому же мой доклад основной.

— Вы будете держать речь? — осведомилась фрау Вурглавец.

— Да, на съезде учителей в Эйзенштадте. И как раз двадцать седьмого.

— Но это же большая честь, — сказала она.

— Я предпочел бы быть на свадьбе, — ответил Штадлер.

Он увидел, что Франц ему не поверил. Но не стал его переубеждать.

— Моя жена хотела немного погулять по деревне, а сейчас она уже ждет меня в ресторане, — сказал Штадлер и поднялся.

«Надо же, — подумал Франц, — видно, мы ему не компания, раз он даже жену с собой не взял».

Он уже собрался было проститься со Штадлером, но вдруг решил: Штадлер и впрямь не виноват, что съезд учителей совпал с днем свадьбы. Он проводил учителя до машины.

— Больше всех разозлится тесть, что вы не приедете, — сказал Франц, — он хотел вами похвастаться.

На обратном пути Штадлер думал, что Франц Вурглавец все по-прежнему говорит так, что не сразу его и поймешь.

В пятницу после работы Бенда сунул Францу в руки конверт. «Наилучшие пожелания к свадьбе» — стояло сверху. Внутри были подписи товарищей. И две тысячи шиллингов.

— Мы подумали, — сказал Бенда, — что деньги тебе сейчас нужнее, чем суповая миска.

Похлопав Франца по плечу, он отошел.

В субботу Франц с девяти утра до пяти вечера пробыл с гостями. Родители Эрны были возмущены тем, что Франц из-за своих знакомых столько раз откладывал свадьбу, а никто из них даже не явился — ни Бенда, ни Хайниш, ни Штадлер.