Михаэль Шаранг - Сын батрака

В августе одной работой уже нельзя было отговориться. Тогда он стал ссылаться на Бенду, которого пригласил на свадьбу, но тот был в отпуске. И хотя папаша Винтерляйтнер вообще не хотел, чтобы Франц приглашал своих товарищей из Вены, он принужден был согласиться, поскольку сам намеревался пригласить на свадьбу кучу родственников.

Но откладывать свадьбу из-за того, что Бенда ушел в отпуск, с этим Винтерляйтнер мириться не желал. Тут Франц уже не видел другой возможности, кроме как надуть будущего тестя. Он заявил, что Штадлера в августе не будет, он вернется в Маттерсбург лишь к началу занятий в училище. А без Штадлера нельзя обойтись, он вызвался быть свидетелем на свадьбе.

На Штадлера даже папаша Винтерляйтнер не захотел наплевать. По его мнению, присутствие учителя произведет благоприятное впечатление на гостей и смягчит тот факт, что жених всего-навсего каменщик и сын батрака.

Итак, папаша Винтерляйтнер опять сдался. Жена обозвала его идиотом, ведь венчание в церкви в сентябре абсолютно невозможно, сказала она.

Франц охотно с этим согласился, но никому, даже Эрне, не признался, что теперь-то он добился того, чего хотел. Чтобы семейство Винтерляйтнер не возвращалось больше к этому вопросу, он настаивал на конце сентября. И свадьбу назначили на 27 сентября. Даже на неделю раньше нельзя было бы ее назначить, так как в субботу Франц собирался поехать в Вену к адвокату, которого ему рекомендовал Бенда. Ведь среди недели на это не выберешь времени.

В воскресенье — за пять дней перед свадьбой — он пребывал в прекрасном расположении духа. Эрна без долгих уговоров провела с ним всю ночь. Они спали вместе, и это доставило ей не меньше удовольствия, чем три недели или три месяца назад. Она вспомнила о своей матери, которая все время втолковывала ей, что в ее положении стыдно лезть в постель к мужчине.

Эрна думала, что теперь, когда уже все ясно, когда строительство дома здорово продвинулось вперед и назначен день свадьбы, ее мать наконец смягчится. Но вышло как раз наоборот. И даже дядя Эрны, у которого она работала, был настроен не слишком миролюбиво. Этого Эрна понять не могла.

Францу удавалось заражать Эрну своим хорошим настроением разве что на несколько мгновений. Он садился верхом, как на лошадь, на спинку кровати, а потом валился на пол, точно пронзенный стрелой, но Эрна все равно оставалась тихой и молчаливой. Ему приходилось без умолку болтать, чтобы вместе с нею не впасть в меланхолию.

В десятый раз рассказывал он ей, что адвокат, у которого он был позавчера, счел его дело довольно безобидным.

— А Зеебергер? Разве он не считает, что для тебя это может плохо кончиться? — спросила Эрна.

— Подумаешь, Зеебергер! — отвечал Франц. — Тоже мне фигура! Его там и не было, когда Хёльблинг упал. Он потом подошел!

Она ничего больше не сказала, чтобы не пугать его.

— Я так рад, — проговорил Франц, — что с церковным браком ничего не вышло. Не знаю, как Хайнишу, но Штадлеру и Бенде это показалось бы жуткой глупостью.

— Ты ведь пока не знаешь, приедет ли Штадлер, — заметила Эрна.

Приглашение на имя Штадлера все еще лежало на столе. Эрна только вчера отпечатала его на машинке.

— Ну, этот-то приедет! — Франц потирал от удовольствия руки. — Вот будет номер, когда сойдутся эти два любителя политики, Бенда и Штадлер. И вдобавок Хайниш с его дурацкими шуточками!

Эрна не пригласила никого, кому бы она могла радоваться. С двумя своими подругами она предпочитала встретиться через недельку после свадьбы, вместе с Францем, но без родственников.

Во вторник инженер, представитель строительного надзора, передал Бенде письмо от руководства фирмы. Первой мыслью Бенды было: теперь они меня вышвырнут. Он вытер руки, встал в сторонке, чтобы не мешать другим работать, и начал читать. Нет, в письме не было сфабрикованного предлога, чтобы его убрать. С его точки зрения, там было сфабриковано кое-что похуже, с чем еще труднее бороться.

«Член вашей бригады, — говорилось в письме, — украл большое количество принадлежащих фирме строительных материалов. Нам об этом сообщил свидетель, его уличивший, но фирма тем не менее пока не хочет возбуждать уголовного дела. Однако, если впредь в бригаде произойдет еще какое-то чрезвычайное происшествие, этому делу придется дать ход».

Бенда спрятал письмо в карман и пошел к своему рабочему месту. Он думал, что ему теперь делать. Все-таки необходимо что-то предпринять в связи с этим письмом. Но ничего ему в голову не приходило. В растерянности он сунул письмо Францу. Пока тот читал, Бенда не спускал с него глаз.