Эндрю Ридкер - Альтруисты [litres]

Артур увидел свое отражение в оконном стекле за спиной Мэгги: его лицо напряглось. У линии роста волос выступили капли пота. На лбу вздулась мясистая вена. Не прошло еще и часа с момента их встречи, а дочь уже его подловила.

Он открыл было рот – не зная, какие слова из него выйдут, – но тут вернулся официант и поставил на клетчатую хлопчатобумажную скатерть корзинку с темным, восхитительным, некошерным мясом.

Пьянство, однажды сказала Франсин Альтер сыну, евреям несвойственно. Она сказала это в 1997 году, когда Итан вдруг стал подростком и в его жизни откуда ни возьмись появились вечеринки: вечеринки в подвалах и гаражах, вечеринки с распитием украденного у родителей пива и саке (саке – единственный алкогольный напиток, который среднезападные профессора держали у себя в барах, но никогда не пили). Любые директивы лучше воспринимаются подростками под видом комментария на остросоциальную тему. Но теперь ему было за тридцать, мать два года как умерла, а он потел в темноте перед домашним баром в коридоре.

Итан схватил чекушку польской картофельной водки и сделал глоток. «Пиггис» он пережил так же, как пережил детство: с опущенной головой. Делая вид, что его не существует. Отец и сестра не разорвали друг друга на куски – нет, пока они только разогревались перед решающей схваткой. То был аперитив, тизер-трейлер к апогею их взаимной антипатии. Оба сейчас спали в своих комнатах на втором этаже. Но он не сможет избегать их все выходные, не сможет игнорировать свое текущее положение. А положение вот какое: он дома.

Получив папино письмо, Итан вознамерился раз и навсегда закрыть для себя кое-какие темы. В идеале, конечно, надо поговорить с Чарли, добиться от него извинений или хотя бы объяснений – вот тогда-то, рассудил Итан, тогда он точно сможет жить дальше. Именно неразрешенность и неопределенность финала первой любви мешает ему завязывать с людьми по-настоящему близкие отношения. После второго курса у него начался период физического и эмоционального целибата. К выпускному он почти оклемался, почти пришел в себя – но в ботаническом саду вновь повстречал Чарли, и Чарли его потрогал. Это прикосновение затянуло Итана обратно в болото. Он по-прежнему ощущал на своем ухе фантомные пальцы. И больше не позволял себе испытывать глубокие чувства к парням. Потому Шону и казалось, что Итан ему изменяет. В ту пору он думал, что Шон просто проецирует на него собственную ветреность. Но его холеный белокурый любовник оказался прав: сердце Итана принадлежало другому. И тогда, в 2012-м, очередная встреча с Чарли – случившаяся, как всегда, в самое неподходящее время – затянула Итана обратно в водоворот страданий, боли и любви.

В декабре Франсин диагностировали рак, и Итан прилетел из Бостона ее повидать. Огромная косматая туча висела над городом, лишая его света и жизни. Как это часто бывает в воспоминаниях, погода в точности соответствовала настроению семьи. Однажды ночью, когда все уснули, страдая от одиночества и бессонницы, Итан прыгнул в машину и отправился – просто так, без особой цели – в клуб «Плотоядные».

Гей-сообщество Сент-Луиса обретается в Гроуве – деловом районе на юго-востоке Форест-парка, в дальнем конце Манчестер-авеню. Есть что-то непреложно миссурийское – незамысловатое, приземленное, синеворотничковое – в здешних клубах, существующих на стыке исконно американского и фриково-извращенного. Так, в любом заведении Гроува вам приготовят превосходный двойной чизбургер с беконом, но подадут его не на тарелке, а в собачьей миске, и официант будет одет в обтягивающий костюм из черной кожи.

«Плотоядные», одинокий гей-бар рядом с ботаническим садом, держался несколько в стороне от себе подобных и чуть ниже по улице, как более тяжелое яичко в мошонке. Истинный рай для одиноких бродяг, которым не хватает ни желания, ни задора гнаться за легкомысленными толпами Гроува, вариться в этих трансвеститских драмах и следить за злобными перепалками хозяев соперничающих клубов. В «Плотоядных» царили покой и благодать. Бар стоял на тихом углу двух улиц с односторонним движением, в жилом квартале, одной стороной выходившем на автостраду. Над входом болталась жестяная табличка: «Королевское пиво». Только мерцающая неоновая вывеска в окне – четыре рукописных слова – выдавала заведение: «La cage aux carnivores» [8] Клетка с хищниками (фр.) . .

Итан был разгромлен физически и эмоционально, в голове крутились образы ближайшего будущего: напряженные беседы, медицинские термины, абсолютная беспомощность и неопределенность. Хотелось срочно сменить обстановку. Выпить, наконец.