Дэвид Юн - Весь мир Фрэнка Ли

Торжество окончилось. Наши с Джо родители долго раскланивались, прощаясь. Я напоследок сжал ладонь Джо, как бы сказав: «Прощай, мир, где все перевернулось с ног на голову. Пора привести тебя в порядок». Я сел за руль и повез родителей домой. Мама дремала, папа сидел со своим адским пластиковым стаканчиком. А я, стиснув зубы, убеждал себя в том, что лишусь права называться хорошим человеком, если не расскажу обо всем Брит в школе в понедельник.

И вот настал понедельник. На алгебре Брит, глядя на меня, беззвучно, одними губам говорит: «Я тебя люблю». Фингала у меня пока нет. Я рассеянно улыбаюсь, а потом делаю вид, что внимательно слушаю мистера Софта. Брит ничего странного не замечает. И Кью с другими упэшниками тоже ничего не замечают. Мне кажется, что я подменил один большой секрет другим – того же размера, только другой формы.

У нас с Брит – у нас, у Фрэнкенбрит, – общих уроков сегодня больше нет, мы обнимаемся и расходимся по разным классам. Углубленная биология, углубленная английская литература, углубленная музыка – все, как обычно, проходит хорошо. Только вот на сердце тяжело. Я вздрагиваю при звуке звонка, а потом еще раз вздрагиваю, потому что мой телефон начинает вибрировать.

«За теплицей, – пишет Брит. – Прямо сейчас!» С тяжелым сердцем я иду по пустому коридору. На улице свет какого‐то странного оранжевого оттенка, неприятно пахнет гарью. Я слышал, что где‐то поблизости начались лесные пожары. Но лесные пожары меня волнуют сейчас меньше всего на свете. Я сворачиваю за угол, и тут на меня набрасывается Брит.

– Наконец‐то! – говорит она и дарит мне такой долгий и страстный поцелуй, что мне приходится прислониться спиной к стене теплицы. – Ты по мне скучал? – спрашивает Брит.

Теперь я воспринимаю ее совершенно иначе. Я бросаю ее. И поэтому себя я тоже воспринимаю по‐другому. Я чувствую себя обманщиком. Я уже довольно долго ее обманываю, и выйти из этой ситуации можно, только взяв и рассказав все как есть.

– Брит, послушай… – начинаю я.

– Расскажи мне об этой сумасшедшей корейской свадьбе, – просит она с искренним любопытством.

Зеленая туманность. Поцелуй. Фейерверк. Холодные пальцы Джо.

– Свадьба прошла… занимательно, – бормочу я.

– Кто‐нибудь упал на танцполе?

– Нет.

– Кто‐нибудь выступил с какой‐нибудь незапланированной и сумбурной речью?

– Нет.

– И никаких незваных гостей? – с удивлением спрашивает Брит.

– Отмечали на корабле, так что нет.

Она прикасается к моему лицу, словно хочет убедиться в том, что у меня нет жара.

– У тебя все в порядке?

Жара у меня нет. Мне вообще кажется, что я окаменел. Фрэнк, давай не тяни.

– Послушай, Брит, – говорю я. – Мне нужно тебе кое‐что рассказать.

Она продолжает держать ладонь у меня на щеке, но выражение ее лица становится тревожным. Серый пепел садится Брит на ресницы, она начинает моргать. Потом с выражением ужаса на лице отстраняется, словно мое лицо неожиданно исчезло. Брит убирает руку с моего лица и обнимает себя, словно готовится встретить пепельную бурю.

Выражение на лице у Брит болезненное. Должно быть, она все поняла, глядя на меня.

– О боже…

– Прости, – говорю и замолкаю. Все, что приходит мне в голову, звучит ужасно.

Она делает шаг назад и сжимает кулаки. Ее дыхание теперь тяжелое и прерывистое. Ветер становится резким, как острый нож. Такое ощущение, что невидимый голос что‐то шепчет Брит в ухо, и она смотрит на меня, словно только что узнала, что проблему, которую она давно игнорировала, можно решить только каким‐то ужасным способом.

– Это Джо, да? – спрашивает Брит.

Мудрая, чуткая Брит, у тебя есть прекрасный дар – ты замечаешь то, что скрыто от других, даже если предпочла бы не замечать. Я надеялся на то, что этот разговор пройдет легче. Я не очень представлял себе, как именно сгладить углы, но тем не менее надеялся, что у меня получится сделать это. Теперь у меня не осталось вариантов – я должен рассказать всю правду.

– Брит, – говорю я, – выслушай меня.

– Мы совсем недавно были на выставке мороженого, – отвечает она, вспоминая, – Джо и Ву были вместе. Мы их видели. Мы тогда были вместе.

Усилием воли я заставляю себя говорить:

– Я не могу это объяснить. Наверное, она давно мне нравилась, но я этого не замечал.

Я пытаюсь объяснить все не Брит, а самому себе.

– Но это нечестно. Ты любишь меня. Ты же меня любишь, – умоляющим тоном говорит Брит.

– Прости меня. – Я так нервничаю, что, кажется, меня вот-вот вырвет. Я должен найти слова, которые Брит сможет понять. – Я должен честно рассказать тебе о том, что у меня на сердце. К чему бы это ни привело. Я ничего не могу с собой поделать. Прости меня, я не хотел сделать тебе больно.