Инна Фидянина-Зубкова - Сахалинские каторжанки

Но самое удивительное — это корейцы. Их много! А женщины кореянки даже на самой главной улице продают пянсе, манты и кимчи. Ничего вкуснее я в жизни не ела!

А назад я ехала с десятилитровым аквариумом, в нём лежали пять вафельных тортов, а в руках банка с рыбками.

Судьба рыбок оказалась печальна: половина заболели и сдохли, а вторую половину выловила наша кошка Маруська. Ну ничего! Отец вырезал мне стекло в качестве крышки, а рыбок мы регулярно докупали у местных рыборазводчиков.

Спасибо тебе, Южный, за всё! А за аквариум особенно.

1984 год, лето, впереди у меня восемь походов в кино на «Танцор диско», где в главной роли Митхун Чакраборти. При первых трёх просмотрах, я конечно роняла на пол скупые слёзы, но потом уже не могла плакать. Но тут Ирка Бурганова и её мама надумали ехать в Поронайск к их родственникам, ну и меня с собой взяли. Так последние пять раз мы уже там ходили на этот фильм. Не видели его? Ай и не надо.

Так чем меня поразил маленький городишко Поронайск, что расположился на противоположной стороне острова? Во-первых, своей вонью. Там у них бумажный завод стоял. Это ж надо как они воняют, эти бумзаводы! Во-вторых, холодным и грязным морем. Да я и не видела, чтобы там кто-то купался. Небось, подальше от города на пляж выезжают. В третьих, своей серостью. А ещё там много корейцев — мне сиё в диковинку! Зашли как-то мы с Иркой в гости к девочке кореянке. Обстановка у них в доме была победнее, ни то что у нас — шахтёров. Но тут она при нас в шкаф полезла, переодеться ей надо было. И что поразило: движения у неё были плавные, медленные, а вещи сложены идеально, шовчик к шовчику, до глянца отглаженными стопочками. Не, корейцы — это точно инопланетяне. У них в домах ни пылинки. Да я даже двигаться, как они, не могу, вот хоть убейте меня! И ведь плакала эта девчуха по Митхуну даже тогда, когда мы уже при просмотре просто-напросто веселились.

А когда я стала взрослой тётей и переехала жить в Южно-Сахалинск, то корейцы перестали мне казаться инопланетянами. Ай, они такие же косолапые, как и мы! А те, кто родились на Сахалине, так те и вовсе… В общем, не любят наших корейцев в Южной Корее. За что? А это я вам лишь на ушко и шепну, ну если добежите до меня.

Привет, Чакраборти, до скорой встречи! Где? Да уже токо, поди, на небушке. Ага.

Летом, после окончания восьмого класса я сходила в свой первый и последний поход до села Виахту (108 км севернее Мгач). Повела нас мама моей одноклассницы. Виахту находится на берегу Татарского пролива, и в переводе с нивхского означает «залив морских пиявок». Шли мы по берегу: пешком, на Камазе, поблевали до зелени на катере, опять пешком… Вот на берег выбросило корюшку. Два медвежонка и медведица ели её, пока мы их ни шугнули. Косолапые нехотя убежали. Где-то рядышком, в лесочке нам пришлось разбивать палатки. Это была самая настоящая ночь кошмаров! Мальчишки жги костры, девчонки пытались уснуть, а непрекращающийся треск веток означал только одно: вокруг ходили медведи, много медведей. Жуть!

Само Виахту встретило мгачинскую детвору гостеприимным народом — нивхами. В богатой ягелем тундре они пасут оленей, занимаются выделкой шкур, шьют национальную одежду и обувь, мастерят удивительные сувенирные вещи. А нивсхие дети — прирождённые художники, которые шикарно рисуют с рождения, это у них в генах.

Бабушка-нивха предложила нам купить у неё тапочки ручной работы, я в таких всё детство проходила, они у нас в магазинах продаются. А сама бабушка жила в русской избе, но внутри всё было как в юрте — на полу половик и серая, грязная пустота кругом. Тоскливый домик.

Оленеводы покатали нас на оленях — жалких остатках некогда многочисленного стада. Оленевод:

— Как зовут тебя, девка?

— Инна.

— А я сейчас увезу тебя далеко-далеко на север, в свою юрту и возьму замуж.

И он действительно меня куда-то повёз, а вокруг лишь моховая тундра и кедровый стланик.

«Куда ж ещё севернее?» — подумала я, а вслух очень грустно сказала:

— Мне пятнадцать лет, тебя посадят. У нас во Мгачах всех таких посадили, а ещё тех, кто жену свою топором забил, мать и тёщу.

— И много у вас таких? — испугался нивх.

— Много! А как выйдут, так снова за топор или за нож…

— Да что вы за народ такой?

— Не знаю. Но вот вы медведей не боитесь, а мы друг друга, хотя нам друг друга боятся и следует.

Оленевод с опаской покосился на меня, развернул оленя и пошёл обратно. В походы я больше не ходила. Устала.