Борис Пономарев - Плюсквамфутурум

Вагон ощутимо качнуло. Большие часы с мерно покачивающимся бронзовым маятником показывали 7.30. Приближались рассвет и граница России; пространство и время, как я уже успел неоднократно убедиться, были неделимы. Белые полупрозрачные шторы закрывали окна, так что я не мог ничего увидеть. Мне почему-то подумалось, что это сделано специально, чтобы высокопоставленные чиновники в своих путешествиях этим поездом были избавлены от тяжёлой и неприятной картины России за окном. В самом деле, изысканный интерьер салона с панелями полированного красного дерева слишком сильно контрастировал бы с пейзажами провинциальных городов.

Я выпил ещё глоток чая, подумав, что в качестве эпиграфа моей будущей рукописи надо будет взять что-нибудь из классики: не то

не то

Чашка опустела. Можно было бы попросить ещё одну, но мне не хотелось лишний раз видеть сопровождающих, которыми был полон соседний вагон. По той же причине я не потребовал ни бумаги, ни ручки. Душой и мыслями я был уже не здесь, и у меня не было желания лишний раз напоминать себе о том, что моё тело, к сожалению, ещё находится в салоне спецпоезда-люкс. Одиночество позволяло собраться с мыслями. Я твёрдо решил, что перебравшись через границу, я немедленно направлюсь на дачу премьер-министра, и не покину её до тех пор, пока не будет закончена работа над моей книгой. Конечно, этот процесс мог затянуться, но я предполагал, что запасов денег в каморке хватит надолго.

Совершенно неожиданно для меня поезд начал резко замедлять ход. Меня вжало в спинку кресла. Чашка поехала по столику и упала на ковёр. Тормоза поезда издали пронзительный, режущий душу звук; состав дёрнулся и остановился. Наступила тишина.

Я вскочил на ноги, ища глазами предмет, который можно было бы использовать в рукопашной схватке. Воспоминание о вчерашнем вязьминском утре вспороло мою память, точно кинжал. Неужели меня снова пришли арестовывать на рассвете? Успею ли я забаррикадировать дверь декоративной пальмой в кадке? Замерев на мгновение, я бросился к мини-бару в виде глобуса и схватил бутылку коньяка «мартель»; из всего, что там было, именно она наилучшим образом легла в руку для самообороны.

Дверь салона открылась, пропуская внутрь Человека в Чёрном. Я с изумлением посмотрел на него. Казалось, что со времён нашей прошлой беседы на берегу Преголи прошло не двое суток, а двадцать лет.

— Добрый день, — вежливо и с предельной невозмутимостью произнёс Человек в чёрном. Сейчас на нём был изысканный смокинг с блестящими атласными лацканами. В левой руке он держал чёрный саквояж. — Я не сомневаюсь, что вам есть о чём рассказать мне, но я предлагаю перейти к этому позже.

Это была прекрасная идея. В эту минуту я вряд ли смог бы сказать что-либо осмысленнее, чем «абырвалг».

— Я взял на себя ответственность ненадолго остановить ход спецпоезда, — продолжил он своим бархатным голосом. — Вы проделали большой путь, и я полагаю, что можно сделать небольшую остановку. Я весьма впечатлён. Кстати, вы не находите забавным, что каждый раз, когда мы встречаемся, вы держите в руках бутылку коньяка?

Мне отчего-то захотелось глупо захохотать, глядя ему в глаза.

— Хорошо, что я не успел бросить в вас бутылкой, — сказал я, ставя коньяк на стол. — Будь мы на Диком Западе, я бы уже начал стрелять в дверь из своего «смит-вессона».

— Ничего страшного, — сказал мой собеседник столь вежливо, словно я извинялся перед ним за невыглаженность своих брюк. — В любом из этих случаев вам было бы не под силу причинить мне какой-либо вред. Но я вижу, что вы определённо набрались жизненного опыта. Вы прекрасно действовали. Оказываясь в нужном месте в нужное время, вы совершали нужные поступки. Тем не менее вы вправе задать вопрос, почему я появился только сейчас.

— Да, я неоднократно задавался этим вопросом. Помню, в Вязьме…

Человек в Чёрном остановил меня жестом руки.

— В вашем путешествии вы прекрасно справлялись и без меня, — сказал он, — но полагаю, сейчас действительно может потребоваться моё вмешательство. Я позволил себе вкратце ознакомиться с замыслом вашей будущей книги.