Борис Пономарев - Красный мак. Плюсквамфутурум

Редактор Александра Манькова

© Борис Пономарев, 2020

ISBN 978-5-4496-8517-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Одно я скажу правдиво: я буду писать лживо… я буду писать о том, чего не видел, не испытал и ни от кого не слышал, к тому же о том, чего не только на деле нет, но и быть не может. Вследствие этого не следует верить ни одному из следующих приключений.

…сия рукопись, как то видно из заглавия, есть запись разговоров во сне. В этих рассказах имеется и такое, что стоит послушать, а коли что окажется и не так, то отнеситесь к этому, как к сонному бреду, и не посетуйте на него.

Небо было розовым, вода – бурой, воздух – холодным, а время – предрассветным. Я, вечный студент и вечный странник двадцати семи лет от роду, сидел на бетонных ступенях лестницы, спускавшейся к реке, и вокруг меня был Калининград. В метре передо мною флегматично и невозмутимо текла Преголя, а за спиной уходило в небо здание бывшей Кёнигсбергской биржи. Штукатурка стены была рыхлой от речной сырости.

Прошлым вечером я даже не мог представить, что через десять часов окажусь на берегах реки в глубоком разочаровании. Я отправился в гости к знакомой переводчице с намерениями амурного толка. Зная её характер и трезво оценивая себя, проще было бы сразу идти домой. Вначале мы весело проводили время, распивая коньяк, шутя и беседуя. Увы, в пятом часу утра, в тот самый момент, когда я уже готовился обнять даму за плечо, прекрасное создание с чёрными волосами сказало мне, что отправляется спать, и если я хочу, то могу допить коньяк и постелить себе в гостиной на диване. Глубоко разочаровавшись в своих способностях дамского угодника, но всё ещё сохранив чувство собственного достоинства, я попрощался и направился к реке любоваться красками предрассветной зари.

Что-то было неладное в моей жизни. Она совершенно не двигалась, а если это всё-таки происходило, то результат чаще всего разочаровывал меня. Не получалась учёба: за неполные девять лет я поступал три раза в университеты и один раз в колледж. К сожалению, природная лень перетягивала чашу экзаменационных весов, и я раз за разом покидал стены учебных заведений. Не складывалась карьера: все те подённые, без трудовой книжки, работы со скудными зарплатами вызывали у меня лишь отвращение и пожелание скорейшего разорения для фирм. И, что сейчас было обиднее всего, совершенно не ладилась личная жизнь: с положением двоечника без нормальной работы я ещё мог смириться, но женский подчёркнуто унижающий отказ бил ниже пояса почти в прямом смысле. Моя жизнь разваливалась по всем фронтам, и в этой ситуации мне оставалось только любоваться рассветом и допивать коньяк. Глядя с бутылкой «Старого Кёнигсберга» в руках на руины своего несостоявшегося бытия, я ощущал себя Нероном, который любовался на горящий Рим, аккомпанируя себе игрой на лире.

Над крышами домов справа готовилось взойти солнце, приветствуя своим появлением последний день октября. От воды ощутимо тянуло прохладой, и я плотнее запахнул куртку-ветровку. На дне бутылки оставался последний глоток.

– Кёнигсберг старый, – зачем-то сказал я вслух избитую временем фразу, – но приключения всегда новые.

Конечно, встреча осеннего рассвета была далеко не тем новым приключением, на которое я рассчитывал. На душе было пусто и печально.

Облака на горизонте окрасились в пронзительно-фиолетовый цвет. Восходящее, ещё скрытое от меня домами на горизонте, солнце в считанные мгновения залило весь мир вокруг меня тёплым янтарно-медовым светом, наполняя им всё от воды и до неба. Пусть я его не видел, пусть оно было скрыто от меня, но где-то там, вдалеке, солнце было, и всё вокруг – деревья, ещё сохранившие последнюю листву, оранжевые от рассвета оконные стёкла, мерно текущая Преголя, Кафедральный собор по ту сторону реки и биржа позади меня, – словом, всё было заполнено мягкой теплотой осеннего рассвета. Всё, кроме меня самого. Я с грустью замер, поставив на лестницу совершенно не нужную в этом мгновении бутылку. Удивительная тонкость этой минуты напомнила мне снежинку, исчезающую даже от дыхания.

– Остановись, мгновенье, ты прекрасно, – попросил я, ощущая грусть от невозможности соприкоснуться с чудом рассвета. Мне хотелось навсегда остаться в этой минуте, как крошечный жучок в янтаре, но я ощущал, что это невозможно. Рассвет был слишком чист для меня.