Борис Пономарев - Красный мак. Плюсквамфутурум

– Знаете, молодой человек, – с какой-то отеческой заботой сказал рыболов, – лучше не пейте водку. Это яд, который делают из опилок.

Я устыдился. В конце концов, мне думалось, что я выгляжу не так уж и плохо, несмотря на бессонную ночь, возлияния, утреннее бдение у реки и путешествие во времени.

– Нет, это не водка, – сказал я. – Я не пьян, я просто немного запутался… Так какой же сейчас год?

– Пятьдесят седьмой, – словно нехотя ответил рыболов и отвернулся к поплавку, едва покачивающемуся на воде.

По всей видимости, моя первая беседа с человеком будущего завершилась; он совершенно не отличался от моих современников. На всякий случай, я ещё раз бросил взгляд на десять «жигулей». Они всё так же стояли шеренгой, словно на авторынке.

Итак, я точно в будущем. Это будущее очень неожиданное, но меня оно не отторгает.

Я огляделся ещё раз. Наверное, надо выйти чуть поближе к центру, к Ленинскому проспекту. Может быть, там удастся увидеть что-то новое и интересное. Пока я не мог сказать, что за прошедшие сорок лет город изменился до неузнаваемости. Наверное, подумал я, хорошо бы соблюдать инкогнито, чтобы никто не догадался о моём прибытии из прошлого. Кроме того, Человек в чёрном рекомендовал мне ехать в Москву, а для этого следовало купить билет и узнать, как вообще сейчас путешествуют люди. Вполне возможно, что научно-технический прогресс позволил людям освоить телепортацию. В крайнем случае, подумал я, глядя на «жигули», будем надеяться, что московский метрополитен уже прорыли до Калининграда, оснастив его сверхзвуковыми магнитопоездами.

Пройдя через сквер с изрядно разросшейся за эти годы ивою, я оказался у цели. Ленинский проспект, центральная трасса Калининграда, изменился не очень сильно. Пятиэтажные блочные дома характерной хрущёвской архитектуры окрасили в различные цвета зелёных и синих оттенков. Это явно произошло не вчера: запылённая краска местами отслоилась, обнажая старые швы стыков. В одном месте из скола бетонного блока торчал ржавый прут арматуры.

Мимо меня неторопливо проехало несколько автомобилей характерно отечественного вида. Одна из машин напоминала хорошо модернизированную «Волгу», словно только что появившуюся из старинного фильма эпохи оттепели. Уличное движение по сравнению с моими временами явно стало спокойнее. Если бы я захотел, то мог бы спокойно перейти дорогу, нисколько не рискуя попасть под транспорт. Проспект был почти пуст.

Внезапно мой взгляд ухватился за машину, чьи очертания казались чужеродными в этом скудном транспортном ручейке. По дороге ехал «мерседес», старый, в следах краски поверх шпаклёвки, но ещё вполне работоспособный. Негромко бурча мотором, он притормозил, чтобы свернуть мимо меня в переулок, и я с удивлением понял, что на его капоте вместо трёхлучевой звезды в круге демонстративно торчит эмблема автомобильного завода с берегов Волги.

Рядом прошла пара, державшаяся за руки. Молодой человек в серой полуспортивной куртке и девушка в чёрном потёртом пуховике мельком оглянули меня. К счастью, я не слишком выделялся своей одеждой. Наряды в пятьдесят седьмом году были достаточно консервативные, так что я в джинсах и куртке-ветровке вполне вписывался в моду будущего. Я шёл по бугристому, разбитому асфальту тротуара и смотрел по сторонам.

В одном из домов располагалась закусочная «Скатерть-самобранка» с вывеской в псевдорусском стиле. За окнами виднелись картинки с большой русской печкой, из устья которой выскакивали приветливо улыбавшиеся булочки. Я подумал, что сейчас на них очень уместно смотрелась бы надпись «Съешь меня».

Возле закусочной располагался магазин бытовой техники. Из его окон на меня смотрела выпуклыми кинескопами шеренга одинаковых ящикообразных телевизоров с двурогими антеннами. Я вспомнил, как в детстве играл на таких телевизорах в «денди». Ходили слухи, что эта приставка ужасно сажает кинескопы. Не таким я себе представлял 2057 год.

Куда я вообще попал? Почему прошло сорок лет, но ничего не изменилось, за исключением покрашенных домов и достижений отечественного автопрома? Да и люди, которые идут рядом – почему они совершенно не отличаются от тех, кто шёл здесь полвека назад, разве что одеты немного скромнее?

На ум мне пришло слово «ретрофутуризм». Может быть, это не будущее, а параллельная реальность? Алиса попала в Зазеркалье, а я, похоже, оказался в мире школьного сочинения «Каким я вижу Калининград через сто лет», написанного школьником в далёком 1957 году.