Константин Гирлин - Собрание сочинений. Том I

Конклав бомжей протянул братские длани к святыне. Сипович покорил их тончайшей нюансировкой в описании будущих горизонтов, осыпанных долларом. Он вдохновил их составить фалангу и нанести удар по буржуазному обществу. Чумазые физиономии отливали всеми цветами левоголовости.

Итак, ватага бомжей начала экспансию на улицах города. Хрипловатые голоса, выклянчивающие денег на самые разнообразные нужды, сливались в унисон. Количество протянутых рук было до того неприличным, что мешало движению пешеходов. Нищие, крутившиеся у церковных ворот, прознали об изменении конкурентной ситуации на рынке и готовили диверсию. Внезапное выступление армии бомжей нарушило привычный ритм города.

На случай непредвиденных обстоятельств главнокомандующий кампании держался в стороне, ведя финансовую отчетность в режиме реального времени. И все-таки схема не работала: Сипович не сомневался в ликвидности своей идеи — его беспокоили исполнители.

А тем временем бомжи почувствовали вкус власти, совершая административные правонарушения одно за другим. Они цеплялись к прохожим, как влюбленные клещи, и вели себя фривольно.

Прослывший среди своих удалым бомж Антуан де Мюссе-Васильевич раскрепостился в компании друзей и устроил брачные игры. Педантично поправляя на себе лоскуты ткани, он вырос перед проходившей мимо женщиной и перегородил ей дорогу томной улыбкой донжуана. Несмотря на очевидную классовую несовместимость, Антуан де Мюссе-Васильевич был уверен в своей неотразимости и из-за всех сил работал бровями.

Миновав стадию невербального флирта, он перешел к конкретным действиям.

— Я положил на вас глаз! — сказал он с прононсом человека, зубы которого были полигоном для испытаний.

Женщине это как будто не понравилось, и она, в свою очередь, предупредила, чтобы он держал свой глаз при себе, в противном случае она примет меры.

Лирик в душе, Антуан де Мюссе-Васильевич расшвыривался романтическими заявлениями. В последний момент, использовав все известные ему приемы обольщения, он сказал себе: где не берут обаяние и интеллект, берет животная сила.

Вспомнив о тех далеких спортивных достижениях, которые содержали наиболее интересные подробности его биографии, и лихо крикнув «але-оп», будущий лауреат премии Дарвина исполнил первоклассное «колесо». Очевидно, природа заронила в него зерно таланта, и он подавился этим зерном: совершив несколько технически сложных элементов, он потерял контроль над собственным телом и поспешил туда, где у него было назначено свидание с асфальтом.

Схема не то что не работала, она могла повлечь за собой необратимые последствия. Известная примета: когда бомжи падают штабелями — жди беды.

И беда не заставила себя долго ждать. Повышенная концентрация антисанитарных элементов привлекала к себе внимание не только рядового гражданина, но и того, кто любил от души помахать дубинкой.

Чарующие звуки полицейской сирены сняли с города заклятие бомжей. Собиратели податей бросились врассыпную, но вскоре встретились в лобовом столкновении с конкурирующей группировкой. Ими были лица не менее сомнительной финансовой репутации, оббивающие порог Собора Рождества Пресвятой Богородицы. Они пришли накостылять самозванцам и сделать это во славу Христа.

Сипович, узнав в полицейском утерянного брата, помахал ему рукой и закатился русалочьим хохотом. Он пробежал по нему выпуклыми глазами, полными похмельной тоски.

Полицейский скосился в катаральной гримасе. Он прибыл на место, чтобы уточнить, по какому случаю собрание, но теперь все видел сам.

— Повышение отменяется! — отрапортовал Сипович, принимая удар на себя. — Вы уволены, отправляйтесь домой!

— Стоять на месте!

— Вы же знаете, что у меня с этим проблемы. Зачем давить на больное?

— Я тебя прикончу!

Когда кто-либо изъявляет желание перевести твою материальную оболочку из активного состояния в неактивное, взрывоопасность ситуации сложно переоценить. Тогда достаточно безобидного вздоха, чтобы тебя изрубили на кусочки.

Если долго испытывать терпение хорошего человека, однажды он раскроит тебе череп. Полицейский был на грани, ведь на протяжении дня он только и делал что гонялся за идиотом, который выскальзывал из его рук, как игривая форель. Теперь он сосредоточил всю мощь и ярость в одной точке на своем лице и уверенно пошел в наступление.

Сипович пятился от разъяренного хищника семенящими шажками, пока спина его не нащупала чью-то массивную грудь. Вопроса: чью именно — не возникало. Он узнал знакомую пульсацию вен даже через слои грубой шкуры. Подванивало чьими-то моральными принципами. Только от одного человека могло так смердить — Сиповича буравили потемневшие, пустые глаза Бухтаревича. В нем просыпалась органическая жажда убивать, а сам он начинал свой предатакующий танец.