Хэрриет Эванс - Дикие цветы

— Но ты не сможешь поверить в это полностью, Тони, как бы ни хотел, — возразила Алтея, отодвинув от себя стакан, чтобы его снова наполнили, и старательно избегая внимательного взгляда Айлы с другого конца стола. — Ты сойдешь с ума, если будешь серьезно думать, что каждый вечер становишься Макбетом.

— В каком-то смысле да. — Он подлил вина сначала ей, потом себе. — Здесь есть уровни, понимаешь? И на одном из этих уровней тебе действительно придется сойти с ума. — Он взглянул на нее, и его некогда красивое лицо, зловеще отсвечивающее фиолетово-черным в лунном свете и напоминавшее теперь дешевую маску из репертуара Гран-Гиньоль [121] Парижский театр ужасов, основоположник жанра «хоррор». Работал с 1897 по 1963 г. , напугало ее. — Поэтому тебе нужно научиться прятать оставшуюся часть своей души, чтобы не исчез шанс остаться в своем уме. — Он усмехнулся. — Наверное, это тоже звучит напыщенно. Но это правда.

После ужина Айла вымыла посуду и быстро ушла спать. Корд, с которой они делили комнату, тоже удалилась, чтобы помочь тете собрать вещи, а потом помогла ей отнести в машину самую большую сумку — приятельски болтая, они стащили ее по лестнице. Тони тоже рано лег, заявив, что очень устал, и со злорадным торжеством признав, что выпил слишком много. Алтея осталась убирать со стола в одиночестве. Она видела, что Хэмиш бродит вокруг, курит на крыльце и разглядывает полную луну. Он предложил помочь, она отказалась, но он все равно оставался поблизости — его длинная худая фигура подсвечивалась луной, уже залившей всю бухту Уорт фосфоресцирующим серебром.

Алтея тихонько напевала и порхала по кухне, убивая время, прежде чем сделать следующий шаг. Она наконец-то ощутила, что волнение отпускает ее. Через пять или десять минут после того, как на первом этаже все стихло, она выключила свет в кухне и направилась к двери, задержавшись на мгновение, чтобы снова взглянуть на Хэмиша. Обещание молодости. Обещание ошибок, порока, отверженности, но вместе с тем шанс снова, спустя все эти годы, почувствовать что-то по-настоящему. Разве плохожелать всего этого? Приоткрытый рот и сердце, бьющееся где-то в горле, — такой Алтея бесшумно распахнула дверь.

Хэмиш исчез.

Она застыла, потом увидела движение и поняла, что он шагнул в заросли диких цветов и побрел в темноте по песочной дорожке, ведущей к пляжным домикам, в серебряную, сверкающую ночь.

Алтея последовала за ним. Сделав несколько шагов, она наступила на расколотую сосновую шишку, и зазубренные края врезались в тонкую кожу на своде ее ступни, вызвав приступ жгучей боли. Ей пришлось остановиться на секунду или две, прикусив руку, прислонившись к пляжному домику, стоявшему в двух домах от их собственного. Она чуть было не позвала его, но все же что-то остановило ее — вдруг за ними наблюдают?

И она пошла, а точнее похромала дальше, преодолевая последние десять метров и стараясь не улыбаться, потому что чувствовала себя нелепо и чудесно одновременно. Раз или два ей казалось, что Хэмиш знает, что она идет за ним. Дойдя до пляжного домика Уайлдов, он остановился. Замерла на месте и она.

— Эй? — Ей показалось, что она услышала в его голосе озорной смешок. — Это ты?

С сердцем, выпрыгивающим из груди, Алтея мягко прошептала:

— Да…

Но он не услышал ее и стал подниматься по ступенькам.

— Я здесь, — сказал он. — Долго ждала?

Алтея уже хотела ответить и почти уже опозорила себя, но тут ей на ум пришли слова Айлы.

Ты живешь на другой планете.

Она остановилась, спрятавшись за соседним пляжным домиком, и выглянула из-за угла, чтобы увидеть, как он поднимается по лестнице. Наверху, ожидая его, застыла фигура — силуэт в черных тонах с лицом, подсвеченным с одной стороны луной.

— Тебя не было целую вечность, — сказала фигура с коротким нежным смешком.

Нет. Алтея ухватилась за стену домика, застыв, словно налетел арктический ветер и обратил ее в ледяную статую. Ее глаза защипало, а живот скрутило.

— Ждал, пока твоя мама уйдет. Целую вечность. О, Корделия… — Ступеньки заскрипели, низкий голос Хэмиша звучал требовательно. — Я хотел тебя весь вечер.

— Я тоже, но тебе все равно не следовало прикасаться ко мне так за ужином. Уверена, мама что-то подозревает.

— Вряд ли. По-моему, она решила, что я влюбился в нее.

— О нет. — Веселый смешок. — Бедная мама. Но если начистоту, раньше многие в нее влюблялись.

Силуэт Корд повернулся к Хэмишу, тот поймал его в объятия, обнял за талию, стал целовать волосы, шею, руки. Алтея отступила назад — так далеко, как могла.