Хэрриет Эванс - Дикие цветы

Видишь ли, Корд так мила. Она даже сказала мне, что я сама должна исправить все, что натворила. Я благодарна ей за то, что она сделала, это здорово облегчает все. Я видела ее прошлой ночью в пляжном домике, когда сидела там, пытаясь понять, что делать. Чувствуя вину, потому что оставила детей с Беном и Алтеей. Она знает-я не имела понятия, что она знает о Тони, обо мне и девочках. Она наговорила мне ужасных вещей. Она сказала, что я потаскушка.

Потаскушка. Это гадкое слово, так папа называл меня за то, что я ошивалась с ними в те давние времена. Она сказала, что я нездоровый и злой человек, что я проникла в семью и пожирала ее изнутри. И именно из-за меня все пошло не так. Она обвиняет меня во всем, о мой бедный Дневник.

Она сказала, что наблюдала за купанием девочек и поняла, что больше не может этого выносить. Она сказала, это потому, что они такие красивые и невинные. Но что они отмечены печатью греха, и эта печать- моя вина, и, если я все еще буду рядом, это разрушит их жизнь, что в конечном итоге я их уничтожу. Она сказала, что не приезжала, потому что не хотела причинять боль Бену, но теперь он притащил ее сюда, и она не будет больше молчать, только не со мной.

«Все, чего ты касаешься, становится гнилым, — сказала она. — Я думала, что ты — хороший человек. Но это не так. Ты солгала нам, и ты ползала вокруг в надежде стать нашим другом. Ты солгала Бену, ты невинно хлопала глазами и притворялась жалкой и беспомощной, чтобы потом отравить его своим поцелуем. Ты заставила мою маму желать, чтобы у нее была такая дочь, как ты, с длинными волосами и приторной улыбочкой, вместо той дочери, которая у нее уже была. Ты пыталась и не могла заставить Бена дать тебе ребенка. Думаю, ты и моего отца обрабатывала годами. Не удивлена, что он связался с тобой». Я СКАЗАЛА ей: «Корд, все это неправда», — но шум, разрывающий мою голову, громкий, оглушительный шум, не прекращался. Я сказала ей: «Корд, я люблю тебя больше, чем кого-либо из них. Ты мой друг». «А ты мне не друг, — ответила она, плача. — Ты — змея. Ты проскользнула в семью и отравила нас. Мы были в порядке, пока тебя не было. Нас было четверо. Мы были счастливы». Она настолько побледнела, что я видела голубые венки на ее лбу и щеках. Ее большие-большие серые глаза, ее густые черные ресницы. Обычно в ее глазах прячется улыбка, как бы она ни грустила. Но не теперь. Больше нет. Она продолжала говорить все эти вещи там, на диване в пляжном домике, а я стояла у двери, дрожа от холода: «Ты отравила нас. Ты разрушила нашу семью. Ты ужасный человек. Ты ужасный человек».

Теперь я понимаю все это — все, что она сказала тогда, и это так больно, так остро и реально, как сама Корди, как Бен или Тони, или сладкий запах моих малышей… Как же ужасно любить кого-то так сильно, что они бегут от этой любви, бегут так далеко. Теперь я будто смотрю на них через толстое-толстое стекло. Или пластик. И, знаешь, так легче, Дневник.

Потому что, когда я думаю о том, что может случиться с моими девочками… Как они пострадают от ужасных одноклассниц, дразнящих их за одежду, как меня дразнили. Как противные мальчишки воспользуются ими и попытаются заставить их делать то, чего они не хотят. Как они возненавидят свое тело и часами будут в отчаянии смотреть на себя в зеркало. Как они упадут и порвут свою идеальную мягкую кожицу или попадут в аварию на велосипедах или роликах или сядут в небезопасную машину или, хуже всего, будут нелюбимыми, грустными и одинокими и сломленными еще в детстве, какой была я… Мысли путаются. Мне так больно думать о том, как я ранила их. Я уже причинила им боль, и, боюсь, я сделаю намного хуже, если останусь.

Я должна спасти их от пропасти. Закрыть ее собой. Я плохая мать. Я плохая жена и сестра, и боль от осознания этого накатывает и накатывает на меня, словно волны. Боюсь, на этот раз волна слишком высока. Она накрывает меня с головой.

Осталось 2 страницы, и я хотела довести свои наблюдения до конца, но это не так просто, верно? Вот и все. Спасибо тебе, Дневник.

Еще один список. Чтобы использовать пространство.

На Корд: синее шелковое платье с завязками на шее и туфли на пробковой подошве и с каблуком. Солнечные очки. Она грызет ногти — они жеваные. У нее дорогие часы. Она читает книгу «Моя семья и другие животные» [224] Автобиографическая повесть писателя-анималиста Джеральда Даррелла (1956 г.). . Она привезла Алтее стопку книг Розамунды Пилчер и Мэри Уэсли [225] Розамунда Пилчер, Мэри Уэсли — британские писательницы, авторы сентиментальной прозы. — Алтея очень рада. Еще она купила Бену такую штуку — ты надуваешь ее в полете, и у тебя не болит шея. Мелочь, но ему уже помогла — у него постоянно болит шея, хрустит и немеет. Она заботливая. И добрая. Но совсем другая в своем нарядном платье и солнечных очках. Ее паспорт всегда в сумочке. Она постоянно щиплет себя за горло во время разговора — утверждает, что это ей полезно. Щиплет очень сильно. Она оставила нас в прошлом, и теперь я понимаю почему, понимаю, все понимаю…