Денис Коваленко - Татуированные макароны

Но потом ему все это порядком надоело. Он устал. Замерз. И думал только об одном — как бы поделикатнее попрощаться и уйти. «И чего я с ней таскаюсь?» — улыбаясь ее болтовне думал он и, чтобы окончательно не опуститься в своих же глазах, нашел себе оправдание — первое: все равно пока делать нечего; второе — второе было самым замечательным; сейчас ему все сильнее хотелось есть, даже больше, жрать. Благодаря второму оправданию, он даже поверил, что идет с ней исключительно из любопытства… даже нет — из чувства сострадания, он помогает пожилой женщине нести портфель, и почему бы ей не отплатить ему добром — не пригласить его на чашку кофе, тем более, что она уже это сама предлагала. И он произнес:

— А пойдемте к вам. Вы же говорите, что живете здесь недалеко.

Лена странно посмотрела на него.

— Вы знаете, у меня дома не прибрано, я живу одна с сыном, — чуть слышно и даже скромно призналась она.

Виталий отвел взгляд в сторону. «Она еще и ломается», — думал он, все больше нервничая и раздражаясь. Он чувствовал себя оскорбленным. Если бы эта старуха знала, каких моральных сил стоило ему идти с ней и слушать ее, причем он четко осознавал: распрощайся он и уйди, и раздражение уйдет, и нервы успокоятся. «Она еще и ломается, эта старая вешалка, еще и ломается, точно девочка-малолеточка, это уже слишком! Зачем я ей это ляпнул?.. Лучше вежливо раскланяться и не унижать себя до… такого …»

— Давайте посидим вот на этой лавочке, — перебила его мысли Лена, указав на лавочку, скрытую в густой тени старого сиреневого куста.

Они сели на лавочку. Недалеко, шагах в пяти, на противоположной лавочке сидела молодая пара: девушка нежно прижималась к парню, тот гладил ее руку и с наслаждением целовал ее ладонь.

— Влюбленные… как это трогательно, — чуть слышно промолвила Лена и вдруг, прильнув к Виталию, положила голову на его плечо.

Виталий замер. И, замерев, смотрел на Лену так, как смотрит человек, возле плеча которого зависла оса.

— Вы когда-нибудь любили? — прошептала она, вдруг пальцы ее коснулись его щеки. — Когда-то и у меня была такая же нежная кожа, хотя я и теперь выгляжу неплохо и фигура у меня идеальная: грудь — 90, талия — 60 и бедра 90.

«Я сейчас, наверное, сблюю», — подумал он, отведя взгляд к небу.

— Я вам нравлюсь, Виталий? — спросила она чуть дрожащим голосом.

«Опаньки!» — чуть не произнес он вслух.

— Я чувствую, как бьется ваше сердце, вы волнуетесь…

«За кого она меня принимает?..»

— Дайте мне вашу руку… Ты любишь меня, — страстно и уверенно прошептала Лена. — Любишь, — неслышно повторила она, одними губами, и сильнее прижала его руку к своей груди.

Убрав руку, Виталий откинулся на спинку лавочки.

Не облегчение почувствовал он, нет, но что-то такое наплевательское и близкое к депрессивному равнодушию; единственное, ладонь вспотела и болезненно зудела, так что хотелось засунуть ее под холодную воду и оттереть с мылом.

«Я или сумасшедший, или извращенец… — твердо решил он, — а скорее, и то и другое». «И ладно, был бы пьяный, но ведь трезв, трезв!» — резанула страшная мысль.

Лена, прильнув к нему, нежно заглядывала в его глаза. Слышно было, какого труда стоило ей сдерживать свое дыхание.

«Действую по принципу: все в жизни надо попробовать, — продолжал издеваться над собой Виталий. — И она ведь уверена, что она мне нравится. Она, похоже, действительно верит, что она мне нравится. И я нисколько не отрицаю этого, я сейчас веду себя именно так, что позволяю ей в это верить, верить в то, что она мне нравится… я заболел… похоже, я рехнулся. Для чего все это я делаю? Какая у меня цель? Переспать с ней?! Я что, хочу ее?! — от одной этой мысли его невольно передернуло. — Я не хочу этого! Тогда зачем?!..»

— Зачем мы встретились, Виталий? — нарушила молчание Лена. — Зачем, спрашиваю я себя. Мне кажется, я люблю вас, Виталий. Я поняла это еще тогда, когда увидела вас возле троллейбусной остановки, вы так тогда смотрели на меня, столько любви и страсти было в ваших глазах… Вы так на меня смотрели, что…

«Если я сейчас не уйду, я действительно ее… и не оттого, что хочу, а… Черт возьми, что со мной происходит?.. Я должен встать, извиниться и уйти, иначе… Нет, я обязан встать и уйти.»

Но как он ни убеждал себя, — встать и уйти у него не получалось. Почему? — вряд ли бы он и сам себе смог бы внятно ответить на это. Он даже боялся признаться, что он действительно желает… Нет! Конечно, не ее, а вообще, а ее нет, никогда… Просто скучно. Просто… И сразу в его памяти возникли стулья, на которых он спал вот уже полгода. Просто хочется тепла. Тепла. И так ему стало себя жалко, что…