Денис Коваленко - Татуированные макароны

Уроки ненадолго отвлекали его от этих мыслей. Но, как только звенел звонок, и класс с шумом покидал кабинет биологии, тревожные мысли вновь возвращались к Никанычу.

После второго урока он вышел в коридор и направился в кабинет директора.

— Что ты, Ваня, совсем какой-то не такой, — заметил Муся, когда уже до школы оставалось идти совсем чуть-чуть. — Знаешь что, Ваня, думаю, тебе сейчас необходимо для храбрости выпить.

Предложение это не испугало Ваню, даже не удивило, он равнодушно посмотрел на Мусю, и весь вид его будто говорил: «Делайте со мной все что хотите, только поскорее оставьте меня в покое».

— Макс, у тебя червонец есть?

— Ромик, ты сдурел, — ответил ему Макс, — я не про червонец, а про выпить для храбрости. Мы же не к девочкам идем, а к Матрене.

Даже на такой откровенный диалог Ваня никак не отреагировал; подобно спящему голубю, он склонил голову набок и сквозь щелочки опущенных век сонно рассматривал трещины на асфальте. Ему не хотелось спать… ему хотелось умереть. Он представлял, как сейчас ноги его ослабнут, и, как из воздушного шарика, из которого медленно выходит воздух, так и из него потихонечку выветрятся силы, и плавно он сядет на асфальт. Единственное, что раздосадовало его — сколько он не представлял себя воздушным шариком, медленно оседающим на землю, как он ни старался, цвет воздушного шарика обязательно был голубой. Ваня силился представить себе зеленый, красный, хотя бы синий, но шарик упорно, что бы Ваня ни предпринимал, становился всегда голубым. Другой, может, и развеселился бы такому странному упорству своего воображения, но Ваню это ничуть не развеселило.

— Ну, как знаешь, — Макс извлек из кармана десятирублевую бумажку и протянул ее Мусе.

Приняв ее, Муся кивнул в сторону забегаловки с трогательным названием «Радуга» и, взяв совершенно инертного Ваню за руку, точно ребенка, повел его туда.

Маленькая, неприметная, с одной-единственной дверью, совсем без окон, забегаловка сиротливо ютилась в торце пятиэтажного жилого дома.

От входа до стойки бара — точно как от любви до ненависти — был один шаг, сделав его, Муся быстренько осмотрел стоявшие на стойке длинным рядком ценники и, найдя нужный, прикинув, что и как, положил на стойку десятирублевку и, хитро подмигнув классического вида продавщице, круглой во всех отношениях и накрашенной так ярко и ядовито, как не рискнули бы краситься малолеточки, собираясь на дискотеку, заказал:

— 90 грамм водки и стакан минералки.

— Не рановато ли, — взглянула она на него своими выкрашенными в дичайший зеленый цвет глазищами, но деньги взяла. Имела ли она в виду ранний возраст клиента или же раннее время, она не пояснила, спросила только: — Может, тебе 100 грамм налить, а минералки поменьше?

Муся отрицательно мотнул головой.

— Правильно. Точность — вежливость королей, — хихикнул бомжеватого вида мужичок, стоявший возле круглого столика в самой глубине забегаловки.

Забегаловка была всего шагов десять, первую ее половину занимал бар, на второй, тесно прижавшись друг к другу, стояло два высоких круглых столика, за одним и расположился мужичок.

— Правильно, отец, — согласился с ним Муся, принял у продавщицы заказ и, махнув Максу и Ване, прошел к мужичку и занял свободный столик.

— Вот у дружбана, — указал он на Ваню, — башка раскалывается, решили его полечить.

— Полечить, дело святое. — Хихикнул мужичок. Леченье — свет, а не леченье — тьма. У меня, корешок, вон, на прошлой неделе не опохмелился и все, Богу душу отдал. — Продолжал словоохотливый мужичок; видно, сам он только недавно опохмелился, лицо его было счастливое, просветленное и расположенное к разговору. — Жена не дала. Вместе пили. А наутро он просыпается, жена за столом сидит, уже опохмеленная, перед ней ополовиненная бутылка; он ее просит, чтоб налила, сил-то дотянуться нет, а она ему: вот тебе, и дулю показала. Он потрясся, потрясся, да так и помер. А налила бы, жил бы сейчас человек, жизни радовался… Ан видишь, от чьих рук смерть принял — от рук собственной жены. И ведь не посадишь ее… Вот такие вот бабы.

Не переставая хихикать, мужичок хитро кивнул в сторону продавщицы.

— Да ты посмотри, сколько им лет, какое им похмеляться, — сурово ответила продавщица. — Им еще соки и молоко пить.

— А это им виднее, что пить. Может, у них на сок аллергия, а молоко — давно доказано — продукт для организма вредный. А водка — это самый чистый продукт. Николай II всегда за обедом рюмку водки выпивал. А щас его святым сделали — канонизировали. Так вот.