Денис Коваленко - Татуированные макароны

— Здравствуйте, Марина Ивановна, — ласково и с достоинством поздоровался вошедший Никаныч.

— Здравствуй, Коля, — не отнимая головы от бумаг, ответила Марина Ивановна. — Садись, — также не глядя, указала она на стул.

Сев, Никаныч молча ждал приглашения к разговору. Так уж сложилось, что в общении с Мариной Ивановной Никаныч вел себя с неким подобострастием и слишком уж утонченной вежливостью, хотя утонченно-вежливым он был со всеми своими коллегами, но с Мариной Ивановной особенно… к слову надо заметить, что и все коллеги Никаныча были утонченно-вежливы с Мариной Ивановной, а если точнее, то уменьшительно-вежливыми. Один ее вид заставлял быть перед ней уменьшительно-вежливым.

Коллектив школы состоял преимущественно из женщин, мужчин работало всего пятеро: учитель физкультуры, которого дети окрестили Гоблином; тихий учитель математики, Лев Николаевич; два учителя труда; и сам Никаныч. Близко Никаныч общался исключительно с женской половиной, с коллегами-мужчинами — в основном, на уровне «здравствуйте, до свидания». По правде, и сами мужчины не очень-то искали его общества; странная манера поведения учителя биологии настораживала мужчин не меньше, чем учеников. Подобно детям, мужчины про себя кое-что подозревали. В те редкие случаи, когда им в тесной мужской компании приходилось общаться со своим коллегой, его манеры и речи совсем им не нравились. «Приторный он какой-то, и не поймешь, голубой он или правда такой по натуре», — говорили они промеж себя.

А вот женщины, напротив, относились к Коле с пониманием. Для них Коля был «загадкой». Это и простительно женщинам, они не могут обойтись без загадок; они ищут их во всем, и даже там, где их нет, обязательно хотят видеть какую-нибудь загадку. Мягкий, с манерами, весельчак, просто душка , а не учитель биологии. Про особенную склонность Коли у них и мысли не возникало. В Колиной мягкости, его особых манерах женщины видели тонкую интеллектуальную натуру и… непорочность. Да, да, для большинства Коля был непорочным, не знающим плотского греха молодым человеком. Как приятно было видеть рядом с собой милого, веселого молодого мужчину, дожившего до тридцати лет порядочным, деликатнейшим человеком, не ищущего коротких несерьезных связей, а желающего встретить ту, одну-единственную, с которой будет и первый поцелуй, и вечная настоящая любовь… Хотя Коля ничего подобного не говорил, но женщинам очень этого хотелось; а раз им этого очень хотелось, значит, так оно и должно быть. И не иначе. Общаясь с Колей, они порой забывали, что с ними мужчина, так он удачно вписывался в их «бабские» разговоры и сплетни. Нередко женщины, шутя, интересовались: «Коля, а ты с девушками целовался?» — На что Коля скромно отмалчивался, а чаще отхихикивался и отшучивался. Чем еще больше утверждал женщин в своей непорочности. Они, если можно так сказать, по-своему даже любили Колю (молоденькая учительница ИЗО, та вообще была в него, что называется, по уши влюблена) и оберегали Колю — всячески ограждали от «несправедливо подозрительных» мужчин. И каждая считала своим долгом повлиять, в самом хорошем смысле этого слова, на судьбу любимого ими Коленьки. Скольких самых наимилейших, наипорядочных девушек познакомили с Колей! И почти всех он очаровал, и ко всем остался равнодушен — к огромной радости учительницы ИЗО. Марина Ивановна никоим образом не участвовала в этом сватовстве. Мужчина, по ее непреклонному мнению, сам должен строить свою судьбу. Но и ей было приятно видеть в своем подчинении порядочного молодого человека, пусть и немного странного… но ведь не все же мужчины должны быть кобелями и бабниками.

…Оторвавшись, наконец, от бумаг, Марина Ивановна закурила очередную сигарету и взглядом пригласила Никаныча к разговору.

Тяжело вздохнув и придав лицу скорбное выражение, Никаныч произнес:

— Марина Ивановна, я даже теряюсь, с чего начать. Честно вам признаюсь, с подобным ужасом я столкнулся впервые.

Марина Ивановна совсем оторвалась от бумаг и вопросительно посмотрела на Никаныча.

— Отложу предисловие и скажу главное. Марина Ивановна, в нашей школе ЧП. Пострадал один наш ученик и, что по-сегодняшнему не удивительно, могу пострадать и я… Трое наших девятиклассников заставили силой играть своего одноклассника… на деньги. С одной лишь целью: чтобы он им проиграл. И он проиграл им. И после этого, страшно сказать, они потребовали с него расписку, расписку ужасного содержания, расписку, в которой он написал — написал под страхом расправы, — что, если он не отдаст им деньги, то ему придется отдать им… самого себя. Мало того, что они избили его… они его сексуально домогались. И мало того, поставили его перед выбором: или он вернет им деньги — а это тысяча долларов! — или они его изнасилуют, или… он должен будет убить меня. Последнее меня поразило больше всего. Как вы догадались, здесь не обошлось без Быкова Максима из моего 9 «А»… Марина Ивановна, если честно, мне страшно. Времена пошли сегодня такие, что профессия учителя стала просто опасной. Мне угрожают, меня проигрывают в карты, моего ученика его же одноклассники принуждают к сексуальной связи и подбивают к убийству своего учителя. Первое, что пришло мне на ум — это обратиться в милицию. Но, Марина Ивановна, я боюсь за нашу школу. Какая репутация появится у нашей школы, когда все это всплывет? Марина Ивановна, ваше вмешательство просто необходимо.