Денис Коваленко - Татуированные макароны

Поднялся, подошел ко второму парню. Нагнувшись, с каким-то нескрываемым удовольствием, Муся стал пристально вглядываться в его лицо. Парень полусидел, уткнувшись щекой в стенку: мертвые глаза таращились в черный асфальт, и из открытого рта торчал длинный язык, словно парень так усиленно дразнил кого-то, что от усердия язык вывалился наружу полностью: «Смотри, вот я какой, понял!» Все внимание Муси было приковано только к этому длинному синему языку: весь в пупырышках, очень толстый — почти шар. «Как говяжий», — подумал Муся и, не сдержавшись, коснулся указательным пальцем самой середины языка.

— Мягкий, — с каким-то тихим наслаждением промолвил он и, удовлетворив свое любопытство, уже не оглядываясь и не обращая на тела внимания, перешагнул через еще живого, лежавшего на земле парня и, не спеша, двинулся к главным воротам интерната.

— Живые? — крикнули ему вслед несколько детских любопытных голосов.

— Нет. — Не оборачиваясь, ответил Муся; но ответил он слишком тихо, дети не услышали его, а переспрашивать побоялись.

Кое-как перевалив через забор и очутившись во дворе, окруженном пятиэтажными жилыми домами, пацаны, отдышавшись, вдруг сообразили: Муси-то нет.

— А Муся где? — испуганно и чуть слышно спросил Абрамчик.

— Он за нами бежал, я видел. Как только «менты» заорали, он сразу первый и побежал.

— Вань, ты уверен? — Абрамчик посмотрел на Ваню.

— Вроде…

— Слышь, а может, его менты замели? — Такое открытие Ваню и напугало, и в самой глубине души обрадовало, но только в самой глубине.

Макс молчал. Мусю он не видел, ментов тоже не видел… Странно, но теперь все мысли были только о ментах. Убийцы, и возможные трупы, как-то незаметно ушли на второй план, словно и не было их (нет, конечно, они были, и подростки помнили о них, но уже без того одуряющего азарта, еще недавно так сильно владевшего ими). Куда исчез Муся, или его замели, или он смылся, но в другую сторону? Макс предложил вернуться обратно, посмотреть, может, Муся еще там и ждет их, но Абрамчик, торопливо уходя все дальше во дворы, очень живо убедил его, что, наверняка, Муся уже ждет их возле подъезда своего дома и нужно непременно идти туда. Макс уговаривался недолго. Ваню так и вовсе уговаривать не пришлось, и они, через дворы, делая приличный крюк вокруг интерната, быстро зашагали домой. Осмотрев себя, к своему сожалению, Ваня заметил, что порвал куртку о край забора и испачкал грязью брюки. Пока шли до дома, оглядывались на каждый шорох. Ваня совсем идти не мог, все бежать порывался, думал, что убийцы видели, что они за ними следили, и, чтоб свидетелей не оставлять, сейчас обратно, скорее всего, вернулись и по следу их идут; и голова Ванина, как флюгер на ветру, только и вертелась, то налево, то направо. Абрамчик хорохорился, над Ваней прикалывался, а сам чуть не вскрикнул, когда две кошки друг за другом из кустов выскочили в двух шагах от Абрамчика, причем первая посредине дороги остановилась, развернулась резко, оскалилась, зашипела, лапой по морде второй хлестнула и в окошко подвала ближайшего дома прыгнула. Вторая, не долго думая, за ней.

— Суки! Ненавижу кошек! — выпалил нервно Абрамчик, и, чтобы не подумали, что он это от страха, стал валить все на кошек, что ненавидит он их, что видеть спокойно их не может, что душить их всех надо…

Макс шел спокойно, не обращая особого внимания ни на кошек, ни на Абрамчика, думал о чем-то, в такт своим мыслям головой качал, словно слушая, соглашался с кем-то.

— По ходу тех двоих завалили, — произнес он вслух и, опережая свои мысли, пояснил: — Но не знаю никого — не наши ребята.

— Это из училища, скорее всего, — вставил Абрамчик, — наверняка, из училища.

— Да, из училища, скорее всего, — согласился Макс, — никого знакомого не видел…

— Но круто они их… круто… — и, глянув на Ваню, точно мысли его прочитал: — Не вертись ты, никто за нами гнаться не будет.

Но и сам Макс, как ни старался быть спокойным, волновался, очень волновался, впервые все трое смерть рядом видели… Макс многих бил, и не раз; но бил, а не убивал, и когда бил, хотел избить, но не убить.

— А, кто ментов-то вызвал? — Ваня говорил, чтобы говорить, чтобы от мыслей противных избавиться.

— Интернатовские, скорее всего, — задумчиво предположил Макс и, вновь опустившись в свои мысли, пробормотал: — Все-таки круто они их, круто.

— Ваня? — вдруг вспомнив, воскликнул Абрамчик. — Не забыл?!

— Чего?

— Опаньки! Чего? Три дня у тебя.

— Какие три дня? — Ваня совсем забыл; вдруг лицо его, точно свежий портрет, на который воду плеснули, вниз стекло — вспомнил он. Задом попятился и рявкнул: