Денис Коваленко - Татуированные макароны

На детской площадке, в песочнице, играли две маленькие девочки и мальчик, лет четырех. Три бабушки сидели рядышком на лавочке и с умилением поглядывали на детишек. Мальчик в наглую занял лучшее место в песочнице, где песок был почище и не так загажен кошками, и, ковыряя песок кидался им, стараясь угодить им в девчонок, в лицо, но чтобы бабушка не заметила. Он метался с ведерком и лопаткой по песочнице, пресекая любые попытки девочек занять удобное для игры место.

— Вадик, ну не будь ты таким единоличником, — с умилением глядя на его шалости, окликала его бабушка, — дай и девочкам поиграть.

Две другие бабушки, к интересу Черкасова, почему-то не возмущались, не ругались, будто это и не их внучек притесняли, а чьих-то других; а сами девочки, что Черкасова совсем удивило (с любопытством стоял он шагах в пяти от песочницы и наблюдал за таким откровенным и безнаказанным Вадиковым свинством), спокойно, не хныча, не жалуясь, наконец, собрали свои формочки и ведерочки, выбрались из песочницы и, уже за ее пределами, повернувшись к Вадику спиной, сели на корточки и, довольствуясь старым грязным песком, продолжили свою игру.

— Ну что же ты, Вадик, — оглянувшись на соседок, внушительно произнесла бабушка, — Кристиночка и Алиночка в гости к тебе приехали, а ты так себя ведешь, нельзя так, они все-таки твои сестренки двоюродные, ты с ними дружить должен.

Вадик, выбравшись из песочницы, подошел к сестренкам и, уже не раздумывая и не стесняясь, лупанул обеих лопаткой по затылкам. Девочки закричали. Вадик, довольный, стоял рядом и не мигая, смотрел на перепуганную свою бабушку, спешащую на помощь Кристиночке и Алиночке. Две другие старушки оживленно зашушукались. Черкасов двинулся дальше. Раза два он оглянулся: Вадик все так же стоял и, с довольным видом слушал свою бабушку. Обернувшись еще раз, Черкасов увидел, что все трое вновь сидели в песочнице и играли, уже под прямым бабушкиным присмотром; бабушка даже, кряхтя, помогала девочкам накладывать песочек в формочки, краем глаза следя за Вадиком.

Пройдя двор, Черкасов обогнул дом и остановился. Дальше прохода не оказалось: сразу от стены дома тянулся железный забор шагов в пять, другим концом упиравшийся в плотный ряд гаражей; получался шагов в десять загон, где по левую руку тянулись гаражи, а по правую — дом. Ни лазейки, ничего даже напоминающего лазейку: гаражи и ровные прутья забора, за которым был детский садик, с качелями и беседкой. «А ведь был проход, — досадливо подумал Черкасов, — заварили, сволочи». Оставалось одно — идти обратно и обходить дом по улице. Решив сперва перекурить, Черкасов достал сигареты. Место было не самым приятным, оглянувшись, он брезгливо отвел взгляд к небу, щебень возле гаражей был загажен так, словно цель заходивших сюда была одна — засрать все до предела. «Все — еще затяжка и иду обратно», — он затянулся, выпустил дым и, уже бросая сигарету, услышал:

— Извините, что беспокою вас.

Черкасов обернулся. Женщина, лет сорока, маленькая, запуганная, в старомодной фетровой шляпке, смотрела заискивающе на Черкасова.

— Здесь есть, где пройти? — спросила она улыбаясь.

— Нет, — улыбнулся и Черкасов, — видите — забор.

Женщина внимательно посмотрела на забор и, совсем заискивающе улыбнувшись, попросила:

— Вы не могли бы меня отсюда вывести. Понимаете, там моя дочь, — женщина указала в сторону двора, я не хочу, чтобы она меня видела. Вы понимаете?

Не зная, что ответить, Черкасов лишь пожал плечами в знак полного непонимания.

— Помогите мне. Вам это будет не трудно. Вы ведь на машине. Просто вывезите меня со двора, а там, на улице, я уже сама.

Черкасов, наконец, понял, чего хотела от него женщина, ему даже польстило, что та решила, что у него есть автомобиль. Он развел руками и произнес сожалеюще:

— У меня нет машины. Я здесь просто гулял.

— Что же мне делать, — женщина закусила губу.

— А случилось то что? — участливо спросил Черкасов.

— Дочь моя живет здесь со своим мужем. Она считает, что я за ней слежу. Но я ведь мать…

— Вы следите за своей дочерью?

— Я не знаю, — женщина растеряно повела плечами и поправила шляпку, — у нее просто такой ужасный муж, я так за нее боюсь. А она на меня за это ругается… Как же мне отсюда выйти?..

— Через двор.

— Через двор… Она стоит там. Она увидит меня и решит, что я опять за ней слежу, — женщина в отчаянии скривила лицо, — ругаться будет… — и, словно найдя выход, она возбужденно выдохнула: — Молодой человек, подсадите меня, я через забор перелезу, а там уже сама, там я уже сама выберусь, — она подошла к забору и стала примерять, где ей удобнее поставить ногу. Она была невысокого роста, в строгом сером пальто. Приноравливая куда бы поставить ногу, она топталась возле забора, хваталась за него руками, пытаясь зацепить ногу то за стену гаража, то за забор. — Помогите же мне, — просила женщина, не глядя на Черкасова.