Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

— Включаю самовар, — предупредил он. — Давай!..

Несколько лет назад в центре он получил двухкомнатную квартиру на втором этаже, как раз над прикрывавшим подъезд просторным бетонным козырьком, и долго сперва не знал, куда деваться от любопытства мальчишек, устраивавших на козырьке свои игрища. Но Сэт лишь роптал — не выдержала Суанда. Когда однажды он вернулся с научной конференции в Тбилиси и увидел за окном леса, он только обреченно спросил:

— Теперь там будут жить постоянно?

— Постоянно, да, — сказала Суанда.

— Не знаешь, кто? — потерянным голосом спросил Сэт: как истинный ученый он готов был к любому неудобству.

Разве не так и должен жить в маленькой Адыгее доктор наук — где же ему еще жить? Не во дворце же — в одном из тех, чьим владельцем не отказался бы стать любой арабский эмир.

И Сэт переспросил:

— Человек хоть хороший?

Представляю, как убежденно она его уверила:

— Очень хороший. Очень!

Он потом сам рассказывал, как у него упало сердце — с таким вдохновением его женушка все это выдавала.

— Ты что… давно его знаешь?

— Очень давно! — веселилась она. — Очень!..

— Ты так говоришь, — укорил Сэт, — как будто вы в каких-то… извини меня, теплых отношениях… так?

— Так! — сказала Суанда. — Ведь я за ним замужем!..

Тогда он тоже позвонил: мол, надо посоветоваться.

Эту выгородку на бетонном козырьке я увидел еще снизу, и потому, когда вошел, брякнул:

— Что это еще у вас там за конюшню надумали строить?

И Суанда неожиданно расхохоталась:

— А разве не так?.. Это и будет конюшня!.. Тот, который [41] Иносказание: муж. у нас дома, вот уже много лет ворчит — ему ведь некуда поставить белого коня, по кличке Дуль-Дуль…

Теперь я понимающе глянул на Сэта:

— Чалого?..

— Разумеется, чалого!

И мне одобрить пришлось:

— Это другое дело!

— А я что говорю? — разулыбалась Суанда. — Так как в обозримом будущем Дуль-Дуль наверняка останется единственным транспортом для всей нашей семьи…

— Самый надежный транспорт! — упрямо сказал Сэт.

Суанда удивилась:

— А кто спорит?.. Именно потому-то мы и должны его беречь!

С величайшим трудом они получили наконец разрешение главного архитектора города на этот импровизированный кабинет…

Сэт протянул мне какой-то бланк.

— Тебе будет любопытно, погляди…

Я надел очки и тут увидел, что держу в руках постановление о реабилитации «доктора исторических наук, профессора Оленина В. В.»

— Откуда оно у тебя?

Вместо ответа он протянул мне еще один листок:

— Здесь немножко, прочти.

В верхней части черными чернилами было написано: « Для Сэта ».

Я догадался:

— Его почерк?.. Оленина?

Он кивнул утвердительно:

— Прочти…

Ровный спокойный почерк — мне показалось, он словно излучал дружелюбие:

«Старшина Гехинского аула Монты рассказывал: «Я из пленных солдат взял к себе одного по прозванию Фидур (Федор). Он находился у меня три месяца. Работал больше и лучше, чем от него можно было ожидать и требовать. Все мои домашние его полюбили и обращались с ним как с родным. Но он был постоянно мрачен и грустен. Как только он не работал и бывал наедине, заставали его в крупных слезах…

Я, узнавши об этом, призвал его к себе и спросил:

— Фидур, почему ты часто плачешь? Кто тебя обижает? Может быть, тебя, помимо твоего желания, заставляют работать, или кто-нибудь тебя пугает?.. Скажи правду…

— Меня никто не обижает, не пугает и не принуждает работать… А плачу потому, что надо плакать.

— Почему же тебе надо плакать? — спросил я.

— А вы, — сказал он, — почему воюете и проливаете кровь свою?

— Гм, гм! — заметил я. — Мы проливаем свою кровь из-за того, что вы, русские, не боитесь Бога и хотите уничтожить нашу религию и свободу и сделать нас казаками.

— Что правда, то правда, — продолжал он, — вот и я столько же люблю свою родину и религию и за них плачу. Если бы я не попал в плен, то скоро получил бы отставку и в своей деревне со своими родными ходил бы в церковь молиться Богу, а здесь… — он не договорил и слезы потекли ручьями из его глаз, и цвет лица изменился.

Сцена эта так сильно тронула меня, что… я не мог удержать слез и в ту же ночь посадил его на коня и поехал с ним до Урус-Мартановской крепости и, не доезжая четверть версты до ворот, я приказал ему слезть с лошади и отправиться в крепость, прося его говорить всем, что он сам убежал от меня.

Таким образом, я, с большим удовольствием обняв Фидура, простился с ним. Он, от глубины души поблагодарив меня, как стрела пустился в крепость, а я чуть свет вернулся назад».