Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

— Тебе надо забыть это, брат! — мягко сказал Урусбий.

— Разве это можно забыть?! — удивился Даут.

— Я не говорю, что можно , — согласился Урусбий. — Я говорю: нужно . Это ведь не одно и то же, как ты думаешь, Хаджекыз?

— Нужно сильнее, чем можно ! — согласно кивнул дедушка.

Милые мои аульские мудрецы!

Послезавтра Оленин должен был улетать в Ленинград. Билет ему уже купили, но он задержался, как понимаю, по просьбе дедушки, которому хотелось, чтобы мой учитель увез с собой память о том, что такое у адыгейцев чапщ …

Поговорили они с дедушкой по душам?.. Рассказал ему хотя бы в общих чертах о смысле этих двух телеграмм Оленин? Но то, что дедушка, несмотря на безрадостное свое настроение последних дней, стал по отношению к моему учителю еще внимательней и еще заботливей — факт…

Потом я все думал: а может, опытною душой дедушка предчувствовал многие из тех несчастий, которые доведется Оленину пережить, и хотел, чтобы он умел это не хуже адыгов: переносить боль ?

Но все это потом, потом…

А пока профессор слегка наклонился к младшему Юсуфокову:

— Вы постоянно о Тлепше помните еще и потому, что вы кузнец, уважаемый Урусбий. А остальные адыгейцы?.. В народе , как мы говорим. О нем помнят?

И кузнец приподнял свои мозолистые пятерни:

— Валлахи!.. Еще бы — нет!.. Разве можно забыть, что он сделал! Правда, с тех пор, как он ушел…

— Он ведь ушел, да! — припомнил Оленин, но интонация, с которой это сказал, давала понять, что на этом знания его и заканчиваются, а он хотел бы знать куда больше.

— Я скажу! — охотно откликнулся Урусбий. — Ты-то, Уильям, наверняка можешь вспомнить, сколько для адыгейцев Тлепш сделал… Как он клещи придумал. Придумал молоток. Потом — серп… Раньше убирали руками. Складывали зернышко к зернышку. Как и теперь хороший хозяин, на уборке работали днем и ночью. Поэтому очень важно было, чтобы светил месяц… Но однажды месяц исчез. Что такое?.. Тлепш, который тоже помогал убирать просо, пошел искать его, и обнаружил далеко за горой. Черный мужчина из другого народа работал этим месяцем: за один конец держал его, а другим срезал стебли… «Верни месяц на небо, нам без него ничего не видать!» — велел ему Тлепш. «А чем я буду работать?» — спросил незнакомый черный мужчина из другого народа: раньше все люди знали язык друг друга… Тогда Тлепш сказал: «Дай-ка мне месяц на один день!..» И выковал для черного мужчины подобие месяца, чтобы тот и дальше срезал им просо, а месяц вернул на небо, чтобы он по-прежнему светил адыгейцам… И только потом Тлепш подумал: интересное получается дело! Этот незнакомый черный мужчина из другого народа косит тем, что я сделал для него, а наши по-прежнему собирают просто по зернышку… Куда это годится, ей?.. Ушел с поля в свою кузницу и больше не возвращался, потому что ему стало некогда: ковал и ковал серпы… Один край он теперь заострял, чтобы можно было насадить ручку, а другой зазубривал, как клюв у гуся…

— А как же он ушел, Тлепш? — спросил Оленин.

— Да-да, — охотно переключился Урусбий — Однажды он пожаловался Сатаней-гуаще: «Я сделал для всех людей столько нужных вещей, что уж и не знаю, чем мне теперь заняться… Не можешь мне посоветовать?..» И Сатаней-гуаще ему ответила: «Люди больше живут на одном месте и редко думают — а есть ли на земле край света?.. И если есть, далеко ли он? Или близко?.. Не мог бы ты, Тлепш, разобраться с этим делом?.. Отыскать край света и сказать всю правду о нем?..» И тогда, по совету Сатаней-гуаще, Тлепш отковал для себя стальной посох и железные чувяки и отправился в путь… Понимаешь, Уильям?

С каким интересом слушал он Урусбия!.. Как будто наш шиблокохабльский кузнец мог добавить что-то новое ко всему тому, над чем уже успели поломать голову столько ученых мужей из самых разных стран… Или его, как и наших стариков, как и меня — несмотря на явный мой студенческий скептицизм — завораживала горячая уверенность, с которой все это говорилось: Урусбий Юсуфоков повествовал обо всем так убежденно, будто знал об этом не от кого-либо — от самого родоначальника кузнечного ремесла, от своего учителя — Тлепша.

— Те, кто не знает, как все было на самом деле, — продолжал Урусбий, — уверяют, будто в одном дальнем лесу есть могила Тлепша, и ее легко отыскать, потому что вокруг нее и сейчас еще земля усыпана железными опилками и растет такая трава, по которой нельзя ходить босиком — режет ноги… Но это совсем не так… Почему?