Юнус Чуяко - Сказание о Железном Волке

— С-слабаки!.. Слабаки могут…

И в это время по лемеху саданули с такой силой, что он, бедный, обиженно запел на разные голоса. Все головы враз повернулись к двери… Барон!

Вернулся наконец наш хаджирет, из долгого набега вернулся наш одинокий всадник.

— Барон! — заорал я. — Ну, наконец-то!.. А тут о тебе уже…

— Панихиду заказали? — спросил он со смехом: так спрашивают небось русские его дружки.

Не стал жать руку, а только по-кавказски прошелся по моей ладони коротким резким шлепком… Шлепок этот тоже был небрежным, зато глаза у Анзора были, глаза!

Может, он немножко постоял во дворе у раскрытого окна и многое успел разглядеть, многое расслышать?

— Ей, Хаджекыз! — обратился он к дедушке, заодно подходя к Оленину и чуть не силой высаживая его из-за стола — Могу я сыграть за Ленинград?..

— Можешь, можешь! — обрадовался дедушка.

Пацан опять будь здоров накрутил ремень, на котором висел цельдао, и все же Барон с первого раза умудрился поймать пирог ртом.

Не обращая ни на кого внимания, он перехватывал его и ломал зубами, крушил с хрустом и все вгрызался в него — глубже и глубже…

Когда он наконец отпустил цельдао, от того отвалился большущий кусок, и пирог стал похож на полумесяц.

Пацан пробовал перевязать ремень так, чтобы снова можно было пустить цельдао в игру.

Айтеч, неотрывно глядя на Барона, сглотнул наконец слюну: так аппетитно жевал и так сладко морщился Анзор Тыхов.

Не вытерпел наконец:

— А может, у нашей хозяйки есть запасной пирог?

— Есть, есть! — уверенно сказал Барон и обернулся в сторону кухни. — Кызыу!.. Кызыу!

Мама вышла в ту же секунду — конечно же, стояла за приоткрытой дверью.

— Я знаю, что у тебя еще есть такой же пирог, тетя Кызыу! — с необычной для него лаской, которую он хотел спрятать за насмешливостью своей, сказал Барон. — Ведь есть?.. Есть! Но я прошу тебя, не отдавай его этим аульским нахлебникам, Кызыу!.. Лучше подари мне. Я привяжу его над лобовым стеклом и в дальней дороге буду помаленьку откусывать.

— Ей, Анзор! — ласково корила его Кызыу.

— А что?.. Да я бы, Кызыу, чего только не отдал за такой пирог!

— Ей, Анзор!

— И был бы это мой гомыле!..

Мама сказала по-адыгейски:

— Ты погляди хорошенько, Анзор, кто сидит на этой скамейке у стены! Погляди хорошенько: может, ты наконец что-то поймешь?

Барон встал из-за стола, как незрячий вытянул руки и шагнул в ту сторону, где рядом с Тагангаш сидели две ее подружки — такие же, как она, уже переспевающие невесты.

— А кто ж это там сидит? — громче спросил Барон и потряс пятернями.

На край скамейки, словно отделяясь от девушек, не бывших замужем, пугливо отодвинулась Суанда: мол, я вообще ни при чем — я на работе!

А Барон все шире расставлял руки:

— Дак кто же у нас там, кто?!

— Там у нас сидят слепые, глухие, немые, хромые! — торжественно сказал дедушка Хаджекыз, приподнимая кизиловую свою палку и расставляя руки, подобно Барону. — Там сидят безрукие, ей!.. И сидят тупые… Уильям?

— Да-да? — откликнулся Оленин, уже вернувшийся с улицы: на лице его теперь не было крови, остались только царапины.

— Ты слышишь, Уильям?

Голос дедушки все набирал торжественности:

— Запиши это в книжку о черкесах: сидят на выданье слепые, потому что они умеют не замечать того, что умной жене не надо видеть! Глухие потому, что лишнего не слушают. Немые — не говорят худого слова!.. Хромые — не ходят куда не надо. Безрукие — не возьмут ни лишнего, ни чужого… Тупые — не лезут, куда их не просят… Чем плохие невесты тут сидят, ым?..

— Выбрать можно! — сказала Кызыу по-адыгейски. — И Уильяму будет, и нашему Анзору останется, и еще найдем, — какие у нас в ауле невесты есть!

— Думаете, им будет в радость жить со мной?.. Потому-то и хочу жениться на всех сразу, чтобы одна не надорвалась передачи носить — будут по очереди!

Дедушка сразу понял:

— Где, Анзор?.. Где это случилось? По дороге что-нибудь натворил — потому долго и не было?

— Да нет, дорогу я хорошо прошел! — беспечно сказал Барон. — А это уже тут, в нашем ауле… А сидеть придется где-нибудь в Краснодаре, а, может, в Белоречке. На химии…

— Что опять натворил?

— Творю не я, Хаджекыз. Они творят! Да простят мне все наши слепые и глухие за грубое слово: эта подлюка Баков!

— Ей, Анзор! — всплеснула руками очень не любившая дурных слов Кызыу.

— Права отобрал? — попробовал угадать Кызар. — Штраф припаял?

— Не беспокойся! — поднял свою лапу Барон. — Тут другое.