Сесилия Ахерн - Женщина, у которой выросли крылья [сборник litres]

Женщина на другой стороне Великой рифтовой долины замечает, как семья напротив, выскочив из дома на газон, по-видимому, начинает ругаться. Так оно и есть – ветер доносит до нее их рассерженные голоса.

Она ныряет за куст дрока, смотрит и слушает. Их искаженные злобой лица обращены в ее сторону. Кто-то стоит, подбоченясь, кто-то, приставив ладонь козырьком ко лбу от солнца. У нее чувство, что она играет с ними в прятки. Ее грудь возбужденно ходит ходуном, сердце стремительно бьется. Рукой в перчатке она зажимает себе рот, чтобы не захихикать. Вряд ли они услышат на другой стороне реки, но ей все равно страшно.

С самого первого дня, когда они поселились здесь и стали восстанавливать этот разрушенный коттедж, соседи следят за ними. Она часто видит их у окна с биноклем. Первым шпионов обнаружил муж, когда сам взял бинокль, чтобы полюбоваться окрестностями. Им известно, что все строительство велось под наблюдением с другой стороны, которое продолжается и по сию пору.

Ее утро начинается с ощущения ползущих по ней чужих глаз. Поначалу ей было неуютно в собственном доме, но потом, за делами, она перестала обращать внимание. У нее полно других забот. Кредиты на восстановление дома, астма у сына, который стал заниматься плаванием, чтобы окрепнуть, разбитое сердце дочери, после отъезда тяжело переживающей расставание со своей первой любовью… Вот наконец недавно у нее появился этот симпатичный Джейкоб – сегодня утром он навещал ее. Муж получил новое назначение, но теперь он часто в отъезде, и она дома одна. Все равно ему это на пользу, хотя и отнимает больше сил. Ей стало проще выкроить время для живописи. Правда, здесь труднее продавать картины, да еще половина холстов пострадала от протечки в ванной – с утра приезжала бригада, чтобы прикинуть объем работ и назвать сумму, в которую обойдутся их услуги. Она взяла у сестры машину, пока та в отпуске, и теперь ей хотя бы на время будет не так одиноко, она сможет приезжать и уезжать, когда захочет.

Живопись всегда помогала ей отвлечься, и вот однажды утром, когда она сидела в саду перед холстом, завороженно рассматривая ярко-желтый дрок на зеленом фоне, ей в голову пришла одна ценная мысль. Ей надоело неотступное внимание соседей, их навязчивые взгляды, шпионящие за ней и ее семьей, ее раздражала эта глупая зависть и постоянные сопоставления. Она решила их проучить.

Она надела маску, защитные очки, перчатки, рабочий комбинезон. Тяжелый контейнер, который она повесила за спину, пригнул ее к земле. В таком виде ее стало и не узнать – так что напрасно она испугалась и шмыгнула в кусты, когда соседи вывалили из дому. Время было раннее. За утро она успела обойти все вокруг коттеджа, поливая траву из двух шлангов. Ну да, она, как обычно, рисовала, но только не на холсте. Все, что ей потребовалось, чтобы получить густую краску здорового зеленого цвета – это эпсомская соль, зеленый пищевой краситель, вода и распылитель.

Ее не интересовало, что происходит за стенами дома ее соседей, но ей понравился произведенный эффект. Как бы они ее ни осуждали, что бы они о ней ни думали, трава на ее стороне всегда будет зеленее.

Утром она вылезла из постели, как обычно, полусонная. Пошатнулась, уцепилась за тумбочку, чтобы не упасть, и больно поранила об угол палец, надорвав кожу. Это происшествие, но пуще того – заботы, которыми была полна ее голова – заставили ее встряхнуться ото сна и поторопиться. Бегом из спальни в ванную, в гардероб, в детскую, вниз на кухню, и так по кругу – приготовить завтрак, школьные ланчи, тридцать пять раз открыть-закрыть холодильник, ящики, шкафы, школьные сумки. Наверх в детский гардероб, снова вниз – куртки, сумки, волосы, не забыть спрей от вшей, ключи – и на выход. Тут-то сын и заметил. Видя, что он остановился посреди прихожей точно молнией сраженный и смотрит на нее круглыми глазами, она тоже остановилась.

– Что такое, сынок?

– Мама, у тебя нет руки.

И правда. Ее правая рука исчезла. Ключи она держала в левой. Интересно, давно ли она носится без руки? Забегавшись, она и не обратила внимания, как это произошло. На левом плече висит длинная полоска кожи, уходящая тонкой нитью в глубь дома. Сын бросается сматывать ее, точно это игра, и тащит ей клубок – настолько огромный, что ей видны только его карие глаза, блестящие из-за длинных, как у жирафа, ресниц.

– Спасибо, милый. – Она забирает у него свою руку.

– Что мы будем делать? – спрашивает он.