Елена Долгопят - Чужая жизнь

– Спасибо, – сказала женщина, – я ничего этого не ем, не могу, могу только любоваться, вы тоже поосторожнее, три штуки зараз многовато.

– У меня обмен веществ шустрый.

– Это пока. А потом будете, как я, смотреть, вожделеть и не мочь.

Что за хрень! – разозлилась Ира. На себя разозлилась и на женщину, глазами пытающуюся наесться, и на парня, который ей казался слишком молодым и потому от нее далеким, на булки, которые с утра горячие и вкусные, а к вечеру черствые и на выброс, и, главное, на старика разозлилась, который оставил ей эту белую таблетку. Может, яд? Взяла таблетку, положила хладнокровно в рот, подержала во рту, ничего не чувствуя, никакого вкуса, и проглотила. Вкус так и не разобрала. Ничего, мобильный у парня есть, вызовет скорую, если что.

Допила кофе, взяла с собой булочек и вернулась домой. Витя уже ставил чайник. Ни слова не сказал про забытый свет, день рождения все-таки.

– На завтрак – омлет, – сообщил Витя. Сковородка уже калилась на огне.

– Я булочки взяла. Шикарные, с изюмом.

– А поздравить тебя можно? – спросил он осторожно. Осторожно, потому что еще вчера она ему заявила, что не желает просыпаться в день своего тридцатилетия, даже глаза не откроет, и не собирается этот день отмечать, получать подарки, она ненавидит заранее все подарки, сразу всё выкинет в мусорку.

– Как хочешь.

– А ты руки помой, – он принялся взбивать яйца.

– У меня чистые.

– Ты за ручку двери бралась в подъезде? Деньги в руках держала?

– Зануда.

Когда она вышла из ванной, омлет поспел, Витя снимал с огня раскаленную скороду.

– Пить будем? – спросила она, усаживаясь.

– Конечно.

– О. Неожиданно. Ты обычно злишься, когда я с утра выпить предлагаю.

– Шардоне. Сейчас принесу. Я его охладиться поставил. Да, кстати. – Он вынул из кармана конверт и протянул ей. – С днем рождения, солнышко.

– Как интересно. – Она смотрела на конверт, но в руки его не брала. – И что там? Чек на тыщу евриков? Проездной на три месяца? – Она смотрела на Витю, но Витя молчал. – Что тогда? Даже боюсь.

Он улыбнулся, положил конверт на стол возле ее тарелки и отправился к холодильнику. Она потрогала конверт, что-то там было плотное, твердое. Он вернулся с вином, Ира к конверту так и не прикоснулась.

Он разлили вино в бокалы.

– Тебе не интересно? – спросил про конверт.

– Интересно.

Выпили за ее рождение. Поели уже осевший омлет, осевший, но вкусный. Витя что ни готовил, всё у него вкусно получалось. Хотя всё делал на глазок. Ира спрашивала, ты и в своей лаборатории на глазок химичишь?

Конверт так и лежал. Ира на него капнула масло. Но Витя как будто бы и не заметил. Принялся убирать со стола. В конце концов только один конверт с масляным пятном и остался на столешнице.

Ире вдруг почудилось, что болит живот, и она вспомнила про таблетку. Яд! Медленнодействующий, но верный, после него стареть не будешь, потому что какая же старость после смерти. Она впала в ужас от этой мысли, от своего нелепого поступка, рванула в туалет, сунула два пальца в рот. Витя стучал в дверь, волновался. Она вышла с мокрым от пота лицом и попросила не стучать, потому что от стука болит голова, не стучать и не смотреть такими ужасными глазами, всё нормально, пора на работу, в день рождения работу никто не отменял. Она торопливо накрасилась, оделась, бросила в сумку мобильный, ключи, сигареты. И конверт захватила со стола и тоже бросила в сумку. Витя пошел за ней в прихожую с мокрой, только что вымытой тарелкой в руках. Поцеловал ее в губы. Она коснулась пальцами его щеки.

– Вот когда ты побриться успел? – спросила.

Конверт она вскрыла в троллейбусе. Подарком оказалась поездка к теплому, далекому морю, оно было изображено на рекламной картинке. Витя уже договорился с ее начальником насчет отпуска.

Через месяц после отпуска выяснилось, что она беременна. Хотела сделать аборт, даже пришла в больницу, но, пока ждала очереди к гинекологу на осмотр, передумала. Не захотелось ей остаться среди этих женщин, сидевших тоже в очереди на аборт, они говорили, что наркоз дают плохой, говорили, сколько надо дать анестезиологу, чтобы был хороший, одна по мобильному давала указания совей подчиненной, пугала, что завтра же проверит.

Ира родила в декабре. Мальчика. Никак не могла выбрать ему имя. Говорила ему: мое солнышко. Или мой мальчик. Чаще всего – мой мальчик. Витя терпеливо ждал, когда она выберет имя. Но мальчиком сына не называл, говорил: «Ну что, сын? Пойдем купаться». Ира забиралась в ванну вместе с сыном, вместе они смеялись, а Витя улыбался, сидел на бортике с махровым полотенцем наготове. Спал мальчик спокойно. И все-таки Ира просыпалась среди ночи, вставала и подходила к нему. Его кроватка была рядышком.