Елена Долгопят - Чужая жизнь

Она вышла из подъезда на улицу, закурила, оглянулась на их большой дом. Во многих окнах уже горели огни, день наступал будний, люди собирались на работу. Соседка вышла, посмотрела укоризненно на тлеющий в ее пальцах огонек, поздоровалась. Соседке было решительно всё равно, что Ире сегодня исполнилось тридцать, а вчера еще было двадцать девять, соседка и знать не знала, сколько ей лет, и она знать не знала, сколько лет соседке. Какая разница? Соседка направилась к остановке, побежала – как раз подходил автобус.

Ира вспомнила, что, когда смотрела на дом, что-то ее встревожило. Обернулась. Ну, конечно, позабыла выключить в кухне свет, Витька будет ворчать. Вечно он гасит за ней свет, заворачивает воду, тушит окурки, он говорит, что, если б не он, она бы давно спалила дом, что ж, наверно. Витька милый, он и белье выстирает, когда она не в силах себя заставить хоть что-либо делать, и сидит в прострации перед экраном, и не знает, с какого слова начать. Витька не упрекает, просто делает. Он ее любит. Ее, а не кого-то прекрасного, но выдуманного.

В кофейне на другой стороне улицы уже горел свет. Неужели они открываются так рано? За окошком видна была витрина, несколько столиков, человек в черном сидел с крохотной чашкой. Она докурила и направилась через дорогу.

Взяла кофе, устроилась в глубине. Человек в черном пальто посмотрел на нее старыми глазами.

Славная кофейня, музыка не грохочет, светло, уютно. Она расстегнула куртку, размотала шарф. Сигареты выложила на столик. Здесь можно было курить, стояла пепельница. Ира потрогала хрустальную грань – ледяная. Сигареты выложила, но не закурила, медлила. Отпила кофе. Превосходный. Не так уж плохо для нового дня в новом десятилетии жизни. Парень-официант за стойкой сказал девушке у кофемашины:

– Мне сегодня приснилась собака.

Человек в черном пальто с поднятым воротником встал из-за своего столика и направился через зал к ней. Нет, подумала она, только не это! Я не хочу ни с кем говорить!

Человек подошел и взялся за спинку свободного стула.

– Вы позволите?

– Извините, я бы хотела побыть одна.

Но он ее не услышал. Выдвинул стул и сел. Столик был крохотный, так что она увидела совсем близко его лицо. Глаза смотрели на нее со стариковским участием.

– Всё хорошо? – спросил он.

– Всё отлично, – ответила она.

Он молчал. Смотрел на ее чашку, на то, как поднимается над ней пар.

– Я бы хотела… – начала она фразу. Но он не дал закончить:

– Тогда почему вы такая грустная?

– Что?

– У вас грустные глаза.

– А у вас старые! – выпалила она сердито и тут же пожалела о сердитых словах. Но он не обиделся, может быть, даже не расслышал, у него был избирательный слух.

– Что случилось?

– День рождения.

– Ваш?

– Разумеется.

– День рождения – это замечательно.

– Стареть не хочется.

– Почему?

– Что за удивительный вопрос? Разве кому-нибудь хочется стареть? Люди души закладывали, чтобы только молодость задержать, кто-то старел вместо них, кто-то вместо них умирал. Вам не страшно наблюдать свое разрушение?

– Нет.

– Вы лжете.

– Я никогда не лгу.

– Такого не бывает.

– И сколько вам исполняется?

– Тридцать. Уже.

Он полез в карман, вытащил сломанную расческу, пластмассовую зажигалку, пуговицу, коробочку. Крохотную, плоскую, картонную, в слюдяной обертке. Расческу, пуговицу и зажигалку затолкал назад в карман. Коробочку положил на стол, придвинул поближе к ее чашке.

– С днем рождения, – сказал и поднялся из-за стола.

Она ничего не успела возразить, он уже был у двери, уже выходил из кофейни.

Ира потрогала чашку с кофе, еще не остыл. Отпила глоток.

Коробочка поблескивала на темно-коричной столешнице, гудел кофейный аппарат. Парень что-то сказал, и девушка рассмеялась. Ира осторожно вязала коробочку, сощурила близорукие глаза. Прочитала надпись мельчайшими буквами: «Принимать после еды, посоветоваться с врачом, возможны противопоказания во время беременности, не принимать с алкоголем, показания к применению: острое нежелание стареть».

Она содрала слюдяную обертку, оторвала картонную крышку и увидела в коробочке одну белую таблетку. Понюхала. Школьный запах мела.

Дверь отворилась, вошла женщина с бледным, строгим лицом, уткнулась в витрину, за которой лежали пирожные и круассаны, булочки и тосты.

– Вам помочь? – спросил парень.

Женщина не отзывалась, упорно разглядывая витрину.

– Булочки, – предложил парень. – Шикарные, с изюмом, еще горячие. Я сам три штуки съел.