Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

– Тогда пусть черт заберет все великие империи. – Маринус ввинчивает в пробку штопор.

– Какое удивительное высказывание из уст колониального служащего! – усмехается Лейси.

– Поразительное, – соглашается с ним Фишер. – Чтобы не сказать – якобинское!

– Я не «колониальный служащий». Я врач, ученый и путешественник.

– Вы охотитесь за богатством, – говорит Лейси, – пользуясь поддержкой Голландской империи.

– Мои сокровища относятся к области ботаники. – Пробка выскакивает из бутылки. – Охоту за богатством я предоставляю вам.

– Очень просвещенно и вполне во французском стиле. Кстати, эта нация в полной мере испытала на себе, чем грозит отмена рабства. Пожар анархии охватил весь Карибский бассейн. Плантации разграблялись, людей вешали на деревьях десятками, и к тому времени, как Париж вновь заковал чернокожих в цепи, Эспаньола была потеряна.

– Однако Британская империя приветствует отмену рабства, – произносит Якоб.

Ворстенбос оценивающе смотрит на своего недавнего протеже.

– Британцы хитрят, – уверенно заявляет Лейси. – Что-то они там задумали… Время покажет.

– А те граждане ваших же северных штатов, – начинает Маринус, – что признают…

– Эти пиявки-янки, – капитан Лейси взмахивает столовым ножом, – жиреют за счет наших налогов!

– В животном царстве, – говорит ван Клеф, – побежденных съедают победители, к кому Природа оказалась благосклонней. По сравнению с этим рабство – милосердно: низшим расам сохраняют жизнь в обмен на их труд.

– Какая польза, – доктор наливает себе вина, – от съеденного раба?

Часы в Парадном кабинете бьют десять.

– Фишер, хоть я и недоволен тем, что случилось на складе, – Ворстенбос наконец принял решение, – но считаю, что вы с Герритсзоном действовали в целях самозащиты.

– Клянусь, минеер! – Фишер склоняет голову. – У нас просто не было иного выхода.

Маринус морщится, глядя на бокал рейнского:

– Гадостное послевкусие.

Лейси распушает усы:

– Доктор, а как же ваш личный раб?

– Элатту такой же раб, как ваш, минеер, старший помощник. Я нашел его в Джафне пять лет назад. Шайка португальских китобоев избили его и бросили, сочтя мертвым. Когда мальчик пошел на поправку, я заметил живость его ума и предложил ему работу – помогать мне во время хирургических операций. Я плачу ему жалованье из собственного кармана. Он может уйти, когда пожелает, я выплачу ему, что причитается, и дам рекомендации. Многие ли матросы на «Шенандоа» могут сказать о себе то же самое?

– Признаю, индусы неплохо подражают манерам цивилизованных людей. – Лейси подходит к ночному горшку. – А в расчетных книгах «Шенандоа» у меня записаны и китайцы, и туземцы с островов Тихого океана, так что я знаю, о чем говорю. Но что касается африканцев… – Капитан, расстегнув штаны, мочится в горшок. – Для них рабство – лучшая доля. На свободе они за неделю с голоду подохнут, если только не перебьют и не ограбят какую-нибудь белую семью. Эти люди живут сегодняшним днем, они не умеют строить планы, вести хозяйство, изобретать, у них нет воображения. – Он стряхивает последние капли и заправляет рубашку в штаны. – К тому же осуждать рабство – значит осуждать Священное Писание. – Капитан скребет себе шею под воротником. – Черные произошли от третьего сына Ноя, зверообразного Хама, который возлег с собственной матерью. Все его потомство проклято. Об этом ясно говорится в девятой Книге Бытия: «Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих». А белая раса происходит от Иафета: «Да распространит Бог Иафета, Ханаан же будет рабом ему». Или я вру, господин де Зут?

Все взоры обращаются на племянника пастора.

– Толкование этих стихов довольно спорно, – говорит Якоб.

– Значит, наш писарь называет слово Божие спорным? – насмешничает Петер Фишер.

– Мир был бы счастливее без рабства, – отвечает Якоб. – И…

– Мир был бы счастливее, – хмыкает ван Клеф, – если бы на деревьях росли золотые яблоки.

– Дорогой господин Ворстенбос! – Капитан Лейси поднимает повыше бокал рейнского. – Это вино превосходно. Послевкусие – чистейший нектар!

Порывы ветра швыряют в раскрытые двери пакгауза стук молотков, скрип досок, блеянье коз. Хандзабуро стоит на пороге, всматриваясь в темнеющее небо. За столом Огава Удзаэмон переводит японский документ о выгрузке товаров – местный аналог формы 99б – за 1797 год, в части, касающейся партии кристаллической камфоры. Якоб записывает вопиющие расхождения с аналогичным голландским документом в ценах и количестве. Документ заверен как «честная и правдивая запись о доставке товара» подписью исполняющего обязанности помощника управляющего, Мельхиора ван Клефа. По подсчетам Якоба, это уже двадцать седьмая фальшивка, подписанная ван Клефом. Секретарь доложил Ворстенбосу об этом неуклонно растущем списке, но управляющий с каждым днем выказывает все меньше рвения искоренять недостатки на Дэдзиме. Из метафор вместо «вырезать раковую опухоль злоупотреблений» у него в ходу «постараемся с пользой употребить те орудия, которыми располагаем». И пожалуй, самый верный знак изменившегося настроения начальства: Ари Гроте с каждым днем все веселей и хлопотливей.