Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Лейси фыркает:

– Здесь все рабы не перетруждаются! Дэдзима – просто лужайка с ромашками.

– Вы узнали у раба его версию происшедшего? – спрашивает Ворстенбос.

– Надеюсь, минеер, – вмешивается Фишер, – наше с господином Герритсзоном свидетельство – не просто «версия происшедшего», а нечто более весомое!

– Компании нанесен ущерб, Фишер. Необходимо провести тщательное расследование.

Капитан Лейси обмахивается шляпой:

– У нас в Каролине сейчас обсуждали бы, какую компенсацию владельцы раба должны выплатить мистеру Фишеру.

– После того, как выяснят все факты, надеюсь. Доктор Маринус, почему раб не явился на перекличку? Он уже много лет на Дэдзиме, правила знает.

– Вот эти много лет на Дэдзиме, полагаю, всему виной. – Маринус накладывает себе запеканку. – Напряжение копилось годами и вызвало нервный срыв.

– Доктор, вы неподражаемы! – Лейси чуть не подавился от хохота. – Нервный срыв? Что дальше? Мул не тянет повозку, потому что впал в меланхолию? Курица перестала нести яйца, потому что ее мировая скорбь одолела?

– У Сьяко в Батавии остались жена и сын, – говорит Маринус. – Он разлучен с семьей уже семь лет – с тех пор, как Гейсберт Хеммей привез его на Дэдзиму. Хеммей обещал Сьяко, что за верную службу освободит его, когда вернется на Яву.

– Да если бы мне платили по одному доллару за каждого черномазого, которого сбили с панталыку обещанием вольной, – восклицает Лейси, – я бы мог скупить всю Флориду!

– Но ведь управляющий Хеммей умер, – говорит ван Клеф. – И обещание вместе с ним.

– Даниэль Сниткер нынешней весной обещал Сьяко, что по окончании торгового сезона выполнит обещанное Хеммеем. – Маринус набивает табаком трубку. – Сьяко верил, что через месяц-другой вернется в Батавию свободным человеком, и собирался трудиться всеми силами, чтобы выкупить семью.

– Слово Сниткера, – фыркает Лейси, – не стоит бумаги, на которой оно и не было написано.

– Не далее как вчера, – Маринус зажигает лучинку от свечи и раскуривает трубку, – Сьяко узнал, что обещание никто выполнять не собирается, и его мечты о свободе разбились вдребезги.

– Раб останется здесь на все время моей службы, – твердо говорит управляющий. – На Дэдзиме не хватает рабочих рук.

– Тогда зачем делать вид, что вас удивляет его душевное состояние? – Доктор выдыхает облачко дыма. – Семь плюс пять будет двенадцать, – по крайней мере, так меня учили. Двенадцать лет. Когда Сьяко сюда привезли, ему шел семнадцатый год. А ко времени отъезда пойдет двадцать девятый, если не больше. Его сын давно уже будет продан, а жену выдадут за другого.

– Почему я обязан выполнять обещание, которое не я давал? – негодует Ворстенбос.

– Весьма логичный вопрос, минеер! – поддерживает Петер Фишер.

– Я уже восемь лет не видел жену и дочерей! – говорит ван Клеф.

– Вы – помощник управляющего. – Маринус поддевает ногтем пятнышко засохшей крови на манжете. – Вы здесь, чтобы разбогатеть. А Сьяко – раб, он здесь, чтобы обеспечивать удобство своим хозяевам.

– Раб и есть раб, – возражает Петер Фишер. – Ему положено заниматься рабским трудом!

– А может, попробуем его развлечь? Устроим театральное представление. – Лейси ковыряет в ухе двузубой вилкой. – Поставим спектакль. Например, «Отелло».

– Вы не находите, что мы упускаем из виду главный вопрос? – вмешивается ван Клеф. – Сегодня раб чуть не убил двух наших коллег!

– И снова отлично сказано! – одобряет Фишер. – С вашего позволения, минеер.

Маринус сводит вместе большие пальцы.

– Сьяко утверждает, что он ни на кого не нападал. На него напали.

Фишер откидывается на спинку стула и громко произносит, обращаясь к люстре:

– Пфа!

– Сьяко говорит, что двое белых хозяев набросились на него без всякого повода.

– Этот головорез – распоследний врун, – заявляет Фишер.

– Все чернокожие врут, как гуси срут. – Лейси открывает табакерку.

– С чего бы Сьяко, – Маринус вынимает трубку изо рта и ставит на специальную подставку, – на вас нападать?

– Дикарям не нужны причины! – Фишер сплевывает в плевательницу. – Такие, как вы, доктор Маринус, на своих заседаниях кивают с умным видом, слушая, как «образованный негр» в парике и жилете вещает об «истинной плате за сахар в вашей чашке чая». Я же вырос не в шведском садике, а в джунглях Суринама и видел негров в их природной среде. Заработайте себе сперва такую штуку… – Он расстегивает ворот рубашки, показывая шрам длиной в три дюйма чуть повыше ключицы. – А потом уже рассказывайте, что у дикаря тоже есть душа, потому что он способен, как попугай, протараторить «Отче наш».