Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Она открывает дверь – теперь уж точно на Северный двор…

Богиня в центре третьей алтарной комнаты наполовину сгнила; ее и сравнить невозможно со статуей в Алтарном зале Сестринского дома. Лицо – как у сифилитика в последней стадии, когда лечение ртутью уже не помогает. Одна рука валяется на полу, и при свете сальной свечи видно, как из дыры в черепе статуи выглядывает таракан, шевеля усами. Стены из бамбука и глины, пол соломенный, в воздухе висит сладковатый запах навоза: в целом похоже на хижину самого бедного крестьянина. Орито приходит в голову, что комнаты вырублены прямо в толще Лысого пика; или, может, это были пещеры, а вокруг них за долгие столетия вырос монастырь. «Еще лучше, – думает Орито, – если это – потайной ход, остался в храме от воинственного прошлого». Дальняя стена покрыта какой-то коркой, – возможно, это кровь животных, смешанная с землей, – и на ней побелкой намалеваны все те же нечитаемые знаки. Орито поворачивает криво прибитую щеколду, молясь, чтобы ее догадка оказалась верна…

Холод и мрак словно остались с тех времен, когда не было еще ни людей, ни огня.

Потайной ход высотой в человеческий рост и такой ширины, что, вытянув руки в стороны, можно коснуться стен.

Орито возвращается в последнюю комнату за свечой. Свече осталось гореть около часа.

Осторожно, шажок за шажком, Орито продвигается по туннелю.

«У тебя над головой Лысый пик, – дразнится Страх. – Давит на тебя, давит, давит»…

Деревянные сандалии щелкают по полу: щелк, щелк. Дыхание вырывается со свистом. Если не считать этих звуков, здесь полная тишина.

Тусклый свет свечи все-таки лучше, чем ничего.

На миг Орито замирает. Пламя не колышется: «Нет сквозняка».

Потолок по-прежнему на высоте человеческого роста, и, вытянув руки в стороны, можно коснуться обеих стен.

Орито идет дальше. Через тридцать-сорок шагов туннель начинает забирать вверх.

Орито представляет себе, как выползает через потайную щель навстречу звездному свету…

…И со страхом думает: не получится ли так, что ее спасение для Яёи – смертный приговор?

«Настоящий виновник – Эномото, – возражает совесть. – Виновата настоятельница Идзу, виновата Богиня».

– Не так все просто на самом деле, – отвечает совести эхо.

«Воздух становится теплее? – спрашивает себя Орито. – Или у меня жар?»

Туннель расширяется, превращаясь в сводчатый зал, а посередине – коленопреклоненная статуя Богини, в три-четыре раза больше натуральной величины. Орито приходит в ужас – туннель здесь заканчивается. Богиня вырезана из черного камня с блестящими вкраплениями, словно скульптор ее вырубил из ночного неба. Невозможно представить, как ее сюда затащили; скорее поверишь, что каменная глыба стояла здесь с сотворения мира, а туннель специально расширили, чтобы к ней приблизиться. Прямая спина Богини одета алой тканью, а великанские ладони сложены вместе, образуя чашу размером с колыбель. Алчный взгляд устремлен в пространство. Хищный рот раззявлен. «Если монастырь Сирануи – вопрос… – Не столько Орито думает, сколько мысль думает Орито. – Тогда здесь – ответ».

На гладкой круговой стене, примерно на уровне плеча, нанесены новые нечитаемые знаки. Орито уверена, что их сто восемь – по числу буддийских грехов. Пальцы Орито сами собой тянутся к бедру Богини, и, прикоснувшись, она чуть не роняет свечу: камень теплый, словно живой. Ум научного склада ищет разгадку: «Водоводы от горячих источников, – рассуждает Орито, – где-нибудь поблизости, в горах…» Что-то поблескивает при свете свечи в том месте, где должен находиться язык Богини. Орито отгоняет неразумный страх – вдруг каменные зубы отхватят ей руку – и, пошарив в углублении, нащупывает пузатую бутылку. То ли стекло матовое, то ли внутри налита какая-то мутная жидкость. Орито вытаскивает пробку, принюхивается: ничем не пахнет. Пробовать на вкус не стóит – это Орито понимает и как дочка врача, и как пациентка мастера Судзаку. «Но почему бутылка хранится именно здесь?» Вернув ее на прежнее место во рту Богини, Орито спрашивает:

– Кто ты? Что здесь творится? И зачем?

Не может такого быть, чтобы каменные ноздри Богини гневно раздувались. Ее злобные глаза не могут расшириться…

Свеча гаснет. Мрак наполняет пещеру.

Орито снова в первой алтарной комнате, собирается с духом, чтобы пройти через покои мастера Гэнму. Вдруг она обращает внимание на шелковые шнуры при черных рясах и проклинает себя за тупость. Десять таких шнуров связать друг с другом – получится легкая прочная веревка, длиной как раз равная высоте наружной стены. Орито прибавляет еще пять шнуров на всякий случай. Сматывает веревку, осторожно открывает дверь и по стеночке пробирается через комнату мастера Гэнму к боковой двери. Коридор, огороженный ширмами, ведет к двери в сад, а там к наружной стене прислонена бамбуковая лестница. Орито взбирается по ней, привязывает один конец веревки к незаметной, но прочной перекладине, а другой сбрасывает вниз. Не оглядываясь назад, в последний раз вдыхает воздух неволи и спускается в ров.