Дэвид Митчелл - Тысяча осеней Якоба де Зута

Еще минута мучительных усилий – и Орито убеждается, что дыра чуть больше кулака: подходящий размер для кошки. Должно быть, один-единственный камень расшатался за долгие годы под воздействием солнца и льда. «Будь отверстие больше, – думает Орито, – его бы заметили снаружи». Уперевшись покрепче, она прижимает ладонь к соседнему с дырой камню и толкает изо всех сил, пока болезненный спазм в согнутой шее не вынуждает ее прерваться.

«Некоторые предметы можно сдвинуть, – думает Орито, – но этот камень – никогда».

– Ну вот и все. – Шепот вырывается белым облачком пара. – Мне не спастись.

Ей представляются следующие двадцать лет жизни, мужчины, а потом – дети, которых у нее отнимут.

Она отползает назад, до угла, с трудом разворачивается и ногами вперед возвращается к наружной стене. Упирается ногами в камень на краю дыры и толкает, толкает…

«С таким же успехом, – пыхтит Орито, – можно попробовать сдвинуть Лысый пик».

Она представляет себе, как настоятельница Идзу объявляет, что пришла ее очередь на Одарение.

Поджимает колени и вновь распрямляется, ударяя подошвами по камню.

Представляет себе поздравления сестер: у кого злорадные, у кого искренние.

Обдирая щиколотки, бьет по камню снова и снова…

Представляет, как мастер Гэнму тискает ее и слюнявит.

«Что это сейчас был за звук? – Орито замирает. – Неужели скрежет камня?»

Она представляет, как Судзаку вытаскивает из нее первенца; второго ребенка, третьего… девятого…

Она пинает камень так, что икры ног пронзает боль и горло сводит.

На лодыжки ей сыплется земля… И вдруг не один, а целых два камня поддаются и вываливаются наружу. Ноги Орито повисают в пустоте.

Слышно, как оба камня катятся вниз по склону и приземляются с глухим стуком.

Снег заскоруз и хрустит под ногами. «Надо сообразить, где я. – Орито оглушена уже одним сознанием, что она выбралась из Сестринского дома. – И поскорее!» Длинный овраг между откосом у основания Сестринского дома и наружной стеной монастыря в ширину всего пять шагов, зато стена высотой в три человеческих роста; чтобы подняться на нее, нужно найти хотя бы приставную лестницу. Слева, ближе к северному углу, находятся лунные ворота в китайском стиле – Орито знает от Яёи, что они выходят в треугольный дворик, где расположены роскошные апартаменты мастера Гэнму. Орито бросается в противоположную сторону, к восточному углу. За Сестринским домом в небольшой загородке размещаются курятник, голубятня и стойла для коз. Птицы слабо трепыхаются, когда Орито проходит мимо, а козы даже не проснулись.

Восточный угол соединяется крытым переходом с той частью монастыря, где живут старшие монахи. Возле маленького сарайчика к наружной стене прислонена бамбуковая лестница. Едва осмеливаясь надеяться, что спасение близко, Орито карабкается на стену. Поднявшись до уровня крыши, она видит возведенную посреди Священного дворика древнюю колонну Аманохасира, вершиной пронзающую луну. «Какая ошеломительная красота, – думает Орито. – Какая безмолвная жестокость».

Она втягивает за собой бамбуковую лестницу и снова опускает по ту сторону стены…

Не дальше двадцати шагов от монастыря начинается густой сосновый лес.

…Но лестница не достает до земли. Должно быть, под стеной вырыт сухой ров.

Глухая тень под стеной не позволяет определить высоту.

«Если я спрыгну и сломаю ногу, – думает Орито, – к рассвету замерзну насмерть».

Онемевшие пальцы соскальзывают, лестница падает и разлетается на куски.

«Нужна веревка, – решает Орито, – или то, из чего ее можно сделать…»

Орито бежит по верху стены, словно крыса на полке, к Большим воротам в южном углу, надеясь, что свободу удастся отвоевать над бессознательным телом спящего стражника. По еще одной лестнице она спускается в глубокую канаву между наружной стеной и кухней с пристроенной к ней столовой. Здесь воняет сажей и нужником. От кухонной двери тянется полоса янтарного света. Повару не спится, и он точит ножи. Орито старается подгадывать свои шаги к скрежету металла. Через еще одни лунные ворота она попадает в Южный двор возле Зала для медитаций. Здесь растут две громадные криптомерии: Фудзин, бог ветра, сгибающийся под мешком со всеми ветрами мира, и Райдзин, бог грома, крадущий пупки во время грозы, со связкой барабанов в руках. Большие ворота, как и Сухопутные ворота на Дэдзиме, состоят из двух высоких створок для паланкинов и небольшой двери, ведущей через караульню. Эта дверь сейчас чуть-чуть приоткрыта…