Виктория Хислоп - Возвращение

Семейство впервые на их памяти расположилось на местах получше, не под палящим солнцем.

– А я и не заметила, – отозвалась мать, резким движением кисти то раскрывая, то захлопывая веер. – Быстрее бы уже начали. – Она явно волновалась.

Протрубили фанфары, толпа на мгновение замерла, и начался парад. Из ворот вышли три матадора в сопровождении вооруженных пиками наездников – пикадоров, – бандерильерос и мосо де эспада , оруженосцев.

– Неужто это и вправду наш сын? – прошептала Конча на ухо мужу.

От навернувшихся слез в глазах у нее защипало.

Молодые и красивые, как звезды экрана, парни горделиво прошлись вокруг залитой лучами послеполуденного солнца арены, ослепляя публику металлическим блеском украшавшей их костюмы вышивки. Вызывающая женственность отделанных стразами цветастых нарядов лиловых, розовых, фисташковых и охристых оттенков делала их еще более неотразимыми в и без того восхищенных глазах многочисленных поклонниц. Для себя в тот знаменательный день Игнасио выбрал ярко-бирюзовый оттенок, который выделял его из толпы и благодаря которому, вкупе с облегающими как вторая кожа бриджами, беззастенчиво эффектный наряд только подчеркивал его великолепную мужественность.

В правой руке молодые люди почтительно держали головные уборы, через левую были переброшены тяжелые розовые плащи. Они низко поклонились высоким гостям в почетной ложе. Душа их уже млела от преклонения толпы. Матадор с самым громким именем из выступавших в тот день ответил на приветственные возгласы своих поклонников величественным взмахом руки, и весь отряд двинулся к выходу с арены. Вторым по именитости был матадор Игнасио.

Первый бой представлял собой тоскливое зрелище. Бык еле двигался, и квадрилье даже не пришлось напрягаться. Когда лошади провозили его тушу по арене, публика реагировала вяло, немногочисленными разрозненными аплодисментами.

Спустя несколько мгновений опять грянули фанфары. Ворота распахнулись, и на арену с гулким топотом выбежал бык. Это была громадная зверюга, насыщенного шоколадно-коричневого окраса, с толстой шеей и широкими плечами, его изогнутые рога выглядели острыми, как вилы.

– Какой красавец! – выдохнул Пабло Рамирес.

– Он просто огромен! – с восторгом воскликнула Мерседес.

Обычно самого отборного из шести быков, которых собирались в тот день умертвить, приберегали на конец. Трудно было представить, что в запасе имелись еще более образцовые экземпляры, чем этот.

Вначале второй из матадоров и его бандерильерос, среди которых был и Игнасио, играли с быком, испытывая своими плащами его выдержку, сбивая с толку, гоняя туда-сюда, чтобы вымотать. На этом этапе бык и человек, казалось, были на равных. Бык пока еще не обезумел, но заигрывания не прекращались, и животное, почуяв людское презрение, начинало злиться. Стоило ему опустить голову и ринуться на обидчика, он мог нагнать любого. И вот он – король арены, хотя бы на мгновение!

В отличие от большинства своих собратьев, этот бык мог разворачиваться чуть ли не на месте и вообще казался весьма проворным для своего веса. Отмечая, куда животное инстинктивно бросается – вправо или влево, матадору требовалось продумать, как лучше нанести удар. Как только решение было принято, все ушли с арены. Конча облегченно вздохнула. Игнасио остался жив. Она ухватила Мерседес за руку, и девочка почувствовала липкую прохладную испарину, выступившую от волнения на коже матери.

Затем на арене появился пикадор верхом на лошади, круп которой прикрывали тяжелые набивные «доспехи», на глазах шоры. Всего несколько секунд – и дело сделано: во вздыбленный мускулистый бычий загривок была теперь глубоко всажена пика. Сочащаяся из раны кровь растекалась по спине животного, покрывая ее алой попоной.

Правда, бык все же отомстил. Низко опустив голову, он бросился на лошадь и поднял ее на рога, пронзая незащищенную подбрюшину, а потом подбросил, как пушинку, в воздух. Пикадор изо всех сил старался не упасть, когда лошадь под ним начала заваливаться. С перерезанными голосовыми связками, раненое животное не могло издать ни звука.

– Бедная лошадка! – в ужасе завизжала Мерседес. – Она умрет?

– Скорее всего, дорогая, – ответила ее мать.

В этом месте на вещи смотрели трезво.

Семейство Рамирес наблюдало, как на арену снова вышел Игнасио в компании других бандерильерос, чтобы отвлечь быка от умирающей лошади и оказавшегося в беспомощном положении пикадора. Конче казалось, что их работа на арене была самой опасной: глаза двадцати тысяч зрителей будут прикованы к ее сыну, пока бандерильерос останутся один на один с растерянным и разъяренным шестисоткилограммовым зверем, вооруженные лишь куском розового полотна, и ничем больше.