Виктория Хислоп - Возвращение

– Ты как будто узнала ее, – задумчиво проговорил Мигель.

– Ну, так она волей-неволей притягивает к себе внимание, как оно и задумано, верно? И я только сейчас поняла, что означает название кафе… «Эль Баррил». Мне все-таки обязательно нужно подтянуть испанский!

Соня заметила часы на стене. Они показывали половину второго. Ей действительно было пора. Они с Мигелем крепко обнялись и простояли так несколько минут. Было похоже, что он не хочет ее отпускать.

– Мигель, огромное вам спасибо за все, – сказала она.

Этого было явно недостаточно, но для того, чтобы выразить всю свою благодарность, ей не хватило бы никаких слов. В глазах старика стояли слезы, когда она крепко расцеловала его в обе щеки.

– Я еще увижу тебя до отъезда? – спросил он.

– Самолет только днем, так что утром у меня будет несколько часов свободного времени, – ответила она. – Я подойду на завтрак.

– Приходи как можно раньше. Хочу тебя кое-куда сводить, прежде чем ты улетишь.

– Хорошо, – сказала Соня, сжимая его руку. – Тогда увидимся утром. В половине девятого?

Старик кивнул.

Едва Соня вставила ключ в замок квартиры Мэгги, как за ее спиной нарисовалась подруга.

– Хола! – весело сказала она. – Ходила тайком танцевать сальсу?

– Не совсем, – ответила Соня. – Сегодня у меня был по-настоящему особенный день.

Мэгги, слишком взбудораженной тем, как прошел ее собственный вечер, было не до расспросов. Несмотря на усталость, Соня посидела с подругой и выслушала все о новом в ее жизни мужчине. Этот точно станет для нее особенным. Мэгги это нутром чуяла.

Перед тем как лечь спать, Соня сказала Мэгги, что ей, возможно, придется скоро еще раз приехать сюда на несколько дней.

– Я всегда тебе рада, – сказала Мэгги. – Сама знаешь. Просто дай знать, когда тебя ждать, чтобы я точно никуда не уехала.

Поспав несколько часов, Соня отправилась по уже знакомому маршруту обратно в «Эль Баррил». Мигель знал, что она придет вовремя, и на барной стойке ее уже ждала чашка кафе кон лече . Вскоре они вышли и завернули за угол, где был припаркован видавший виды «сеат» Мигеля.

– Место, которое я хочу тебе показать, находится немного за чертой города, поэтому придется взять машину, – пояснил он.

Они ехали минут двадцать, пробираясь по хитросплетенной системе улиц Гранады с односторонним движением, минуя широкие, обсаженные деревьями бульвары и петляя по мощеным проулкам, настолько узким, что по ним едва могла проехать одна машина. Соня и Мигель обогнули старейший баррио города, и тут дорога пошла вверх.

В пути они почти не разговаривали, но и молчание их не тяготило. Соня была занята разглядыванием впечатляющих пейзажей, окружавших Гранаду: плодородными равнинами и величественной Сьерра-Невадой. «Неудивительно, что эта земля была таким лакомым кусочком и для мавров, и для христиан», – думала она.

Наконец они добрались до места. За массивными, богато украшенными воротами было припарковано несколько десятков автомобилей. Они выглядели так, будто ведут к французскому шато.

– Где мы? – спросила она Мигеля.

– Это городское кладбище.

– О-о, – тихо сказала она, припоминая, что он как-то уже советовал ей посетить это место.

Пока он парковал машину, подъехал похоронный кортеж. Помимо катафалка, в него входило еще восемь сверкающих лимузинов, из которых вышла большая группа хорошо одетых скорбящих. На всех до одной женщинах были черные кружевные мантильи, скрывающие лица, на мужчинах – темные костюмы, прекрасно сидящие по фигуре, пошитые на заказ, элегантные. Вся эта процессия двигалась за гробом медленно и печально, пока не скрылась за воротами, оставив позади шоферов, которые оперлись о натертые до блеска капоты и с удовольствием закурили.

Мигель бросил на них взгляд, и Соня поняла, что ему есть что сказать. Старик говорил с надрывом, и она вспомнила тот слабый привкус горечи, который она почувствовала при самой первой их встрече. Он выбил ее из колеи тогда, застал врасплох и сейчас.

– Во время гражданской войны погибло множество людей, и они таких похорон не удостоились. Их попросту сбрасывали в братские могилы, тысячами.

– Ужас, – приглушенно произнесла Соня. – Неужели их родные не хотят разыскать их?

– Некоторые хотят, – ответил он. – Но далеко не все.

Они вышли из машины и побрели внутрь. Соня поразилась числу и размеру надгробных памятников. Английские кладбища были совсем другими. Она вспомнила кладбище Южного Лондона, где была похоронена ее мать, и содрогнулась. Оно представляло собой огромное пространство поросшей травой земли, по которому ряд за рядом тянулись цепочки могильных камней, а каждый участок был шириной и длиной с гроб. Она бывала там раз в год, но всегда проезжала мимо по дороге к отцу; через ограду легко угадывались свежие могилы. Бросались в глаза не успевшие увянуть цветы, аляповатые венки в желтых и оранжевых оттенках, «ПАПА», выложенное красными гвоздиками, или «МАМА» – белыми хризантемами, а иногда и плюшевый медвежонок, от которого екало сердце. За редким исключением, на могилах постарше не было ничего, разве что банка из-под варенья с несколькими засохшими соцветиями. А вот искусственные цветы встречалась повсеместно; те, кто их приносил, явно предпочли не следовать принципу «memento mori» [86].