Виктория Хислоп - Возвращение

Ну и конечно, самое большое счастье мне дарит замечательный мужчина, за которого я недавно вышла замуж. Я еще при первой нашей встрече сразу поняла, что он моложе меня, но у него доброе лицо, и он танцует, если использовать выражение англичан, «как Фред Астер». Пусть даже у него светлые волосы и бледная кожа и он ни капли не похож на испанца, я уверена, тебе бы понравился…

Соня затаила дыхание. Ей едва хватило смелости услышать это имя.

…Джек.

Соня закусила губу до крови. Шею и грудь больно ломило от невыплаканных слез. Она ни в коем случае не хотела показать Мигелю, как ее проняло это письмо. Ей казалось, что время для объяснений еще не пришло. Ему осталось лишь немного дочитать:

Здесь никто толком ничего не знает об Испании. Я мало что рассказала мужу о Гранаде, а об ужасах нашей войны, понятно, и вовсе ни словом не обмолвилась.

Я до сих пор гадаю, что стало с Хавьером, и часто думаю о нем.

Знаю, ты понимаешь, почему я не вернулась, если вспомнить о том, что случилось с нашей семьей, да и, верно, с человеком, которого я любила.

Мерседес

Тут Соня впервые заметила, что не одна она с трудом сдерживает слезы. Щеки Мигеля тоже были влажными. Ее несколько озадачило, что он так растрогался из-за истории, в которой для него не было ничего нового; она протянула ему одну из своих бумажных салфеток, чтобы он вытер лицо, и обняла его одной рукой.

– Я вижу, вы очень любили их, Рамиресов, – мягко сказала она.

Они посидели несколько минут молча. Соне требовалось время, чтобы все обдумать. Теперь не оставалось никаких сомнений: это была история ее матери, о которой она до сегодняшнего дня знать ничего не знала. Соня была потрясена до глубины души; так же почувствовал бы себя и ее отец, если бы узнал больше о том, какую жизнь прожила его жена. Ей нужно будет хорошенько все взвесить: стоит ли делиться такими знаниями c человеком на склоне лет?

Рассказ Мерседес лежал перед ними на столе, и искривленные пальцы Мигеля собрали страницы, аккуратно сложили их по привычному сгибу и положили обратно в конверт. Соня обратила внимание на то, что эти письма уже по многу раз читались и перечитывались. Странно. Почему эти письма – письма ее матери к бабушке – так много значили для Мигеля? Сердце забилось чаще. Она едва ли могла ответить на этот вопрос. Как и заставить себя задать его своему собеседнику.

Теперь уже Мигель смотрел на Соню. Она видела, что старик хочет что-то сказать.

– Спасибо, что выслушали, – произнес он.

– Не вы должны меня благодарить! – ответила Соня, пытаясь совладать с эмоциями. – Это мне следует благодарить вас. Ведь это я попросила вас обо всем мне рассказать.

– Да, но вы оказались просто замечательной слушательницей.

Наступил тот самый подходящий момент, которого она ждала. Ей не терпелось показать Мигелю фотографии, которые она носила с собой. Теперь Соня точно знала, что Мерседес Рамирес и ее мать – один и тот же человек, ее причуда уже перестала казаться таковой.

– Знаете, на то есть одна причина, – призналась она, роясь в сумке в поисках кошелька.

Она нашла две фотографии: одну – ее матери совсем еще подростком в наряде для фламенко, другую – с изображением группки детей, сидящих на бочке.

Мигель взял первую из них.

– Это же Мерседес! – взволнованно проговорил он. – Но откуда у вас этот снимок?

Соня помедлила:

– От отца.

– От вашего отца? – недоверчиво воскликнул Мигель. – Что-то я ничего не понимаю…

Она не сразу смогла выдавить из себя:

– Мерседес была моей матерью.

Старик словно дар речи потерял. Соня уже начала волноваться, но он быстро пришел в себя и теперь в совершеннейшем неверии качал головой.

– Мерседес была твоей матерью…

Он умолк, и Соня едва не растеряла все присутствие духа под его пристальным взглядом.

– Посмотри-ка, – сказал он, указывая на детей со второй фотографии. – Ты же понимаешь теперь, кто эти дети, да? Это Антонио, Игнасио, Эмилио… и твоя мать.

– Поразительно, – тихо ответила Соня. – Это и вправду они.

Мигель медленно поднялся:

– Думаю, нам надо выпить.

Соня смотрела, как он пересекает зал, и ее затопила волна нежности. Старик вернулся с двумя бокалами бренди, и они посидели еще немного. Казалось, столько всего нужно еще сказать.

Соня объяснила, почему ее привлекло именно кафе Мигеля, а не какое-то другое.

– На площади оно было самым симпатичным, – сказала она. – Или, может, эта бочка показалась мне смутно знакомой. Думаю, эта их детская фотография, скорее всего, запечатлелась где-то в моем подсознании.